Эдуард Кондратов - Птица войны
В расчеты Генри не входило передавать кому бы то ни было содержание ночной беседы Типпота и старого Гривса. Он знал, как дорого это обойдется отцу. Но никакое другое объяснение не приходило на ум. В самом деле, откуда он мог узнать об угрозе, нависшей над племенем Тауранги?
Чувствуя, что краска начинает заливать шею и щеки, Генри отвернулся от Раупахи.
— Друг мой Тауранги! — сказал он, обращаясь к озадаченному их диалогом юноше. — Этот человек хочет видеть во мне врага. Жаль. Не значит ли это, что и ты сомневаешься в Хенаре?
Тауранги вздернул подбородок.
— Нет! — воскликнул он, хватая Генри за локоть и с ненавистью оглядываясь на Раупаху.
Краем глаза Генри видел, что Парирау следит за ними. Поджав под себя ноги, она сидела на траве ярдах в тридцати и вряд ли могла что-либо расслышать. Однако сцена, которую она наблюдала, была достаточно выразительной.
Раупаха презрительно молчал.
Тауранги отпустил Генри и упрямо набычился.
— Раупаха, все знают, что ты главный человек в племени, — глухо сказал он. — Но ты главный только сегодня. Подумай о том, что будет с тобой, если завтра Те Нгаро найдет свою деревню разграбленной? Ты упрям и злопамятен, Раупаха. А настоящий вождь осторожен и мудр. Я не стану оправдывать тебя, если случится беда. О нет, я скажу: «Те Нгаро, отдай его тело собакам!..»
В голосе Тауранги звучала угроза. Но ни один мускул не дрогнул в лице Раупахи.
— Я уважаю твое слово, сын Те Нгаро, — бесстрастно произнес он после недолгой паузы. — Тауранги верит пакеха Хенаре. Раупаха верит Тауранги. Я сделаю все, чтобы племя было готово к войне.
Он махнул рукой, подзывая к себе курчавого мальчика.
— Каиака! Передай людям Китепоки, чтобы прекратили работу, — нехотя приказал он. Запахнулся плащом и, повернувшись к Тауранги и Генри спиной, быстро пошел в сторону деревни.
Друзья переглянулись. Финал был слишком неожиданным. Они смотрели вслед удаляющемуся Раупахе, будто ждали, что тот передумает и повернет назад.
Позади послышался шорох. Обернуться они не успели: подкравшаяся Парирау крепко обхватила их ноги руками. Давясь от смеха, она попыталась повалить юношей на землю. Они поддались ей и под восторженный визг девушки затеяли в траве веселую щенячью борьбу. Оглянулся Раупаха или нет — им было теперь все равно.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
в которой Генри знакомится с новозеландским лесом
Как ни хотелось Генри Гривсу хоть краешком глаза посмотреть на деревню племени нгати, он не стал набиваться в гости, сообразив, что сегодня там будет не до него. Неуместность визита понимал и Тауранги. Он ограничился тем, что предложил проводить Генри до трех холмов, от которых убегает речка, то есть почти до самой фермы. Выслушав вежливые протесты Генри, он положил руку на смуглое плечо Парирау и сказал с улыбкой:
— Не спорь. Она тоже проводит тебя, друг.
Генри смутился. Он увидел, какой радостью блеснули глаза девушки. Не найдя в себе сил возразить, он понимал, что выдает свои симпатии к чужой невесте. О том, что нынешней осенью Парирау станет женой Тауранги, он узнал, когда, навалявшись и набегавшись до изнеможения, они ходили пить к ручью.
«Неужели он настолько благороден, что ради меня готов подавить ревность? — в смятении думал Генри, шагая рядом с Тауранги по тропке, ведущей к подножью лесистой горы. — Как внимательно посмотрел он на меня, когда в игре я нечаянно обнял Парирау. Будь я на его месте, мне было бы сейчас не по себе. Или они просто не знают, что такое ревность?»
Восторженный возглас девушки, ушедшей далеко вперед, помешал ему додумать. Парирау стояла на коленях у старого дерева, похожего на разлапистый тис со срезанной верхушкой, и отчаянно махала им рукой. Увидев, что Тауранги и Генри прибавили шагу, она опять склонилась над торчащим из земли сплетением узловатых корней, стараясь что-то рассмотреть.
Когда друзья приблизились, она подняла голову. Щеки ее горели.
— Киви! — прошептала она, указывая на темнеющее меж корнями отверстие, похожее на нору.
Лицо Тауранги хищно заострилось, глаза блеснули. Он опустился на колени рядом с девушкой и, отложив ружье, принялся осматривать траву у входа в норку. Генри показалось, что юноша обнюхал ее.
— Киви, — пробормотал Тауранги и посмотрел вверх, на густой шатер, шелестящий над головами. Прислонив ружье к стволу, он встал и обошел дерево кругом, внимательно оглядывая его. Затем, цепляясь за еле заметные выступы, полез по стволу, пока не ухватился за нижний, уже засохший сук.
Через несколько секунд он спрыгнул вниз, держа в руке гибкую ветку. Очистив ее ножом — подарком Генри — от сучков и оставив на конце жесткую кисточку, Тауранги лег грудью на траву и начал медленно просовывать ветку в нору. Парирау и Генри, затаив дыхание, наблюдали за его манипуляциями.
И вдруг под землей раздался тихий писк. Тело Тауранги напряглось.
— Аах! — выдохнул Тауранги, молниеносно хватая за ногу киви, выскочившую из-под корней.
Парирау пронзительно взвизгнула и вскочила на ноги.
— Возьми! Это тебе, Хенаре, — сказал Тауранги, обеими руками протягивая странное существо.
Так вот она какая, знаменитая ночная птица киви! Генри бережно принял из рук друга попискивающую от ужаса птичку и с любопытством осмотрел ее со всех сторон.
Поистине остроумна природа, если она смогла придумать настолько смешное, ни на что не похожее существо. Курица без хвоста и без крыльев, птица, у которой перья больше напоминают рыжие волосы, трогательно неуклюжая, с длинным носом, заменяющим ей трость, с трехпалыми голенастыми лапками и длиннющими мохнатыми бровями… Как жалобно смотрят ее круглые глазки, они вымаливают у Генри прощения неизвестно за что, а клюв-то щелкает, да только разве может он кого-нибудь испугать?
Генри стало жалко птичку.
— Тауранги, — тихо сказал он. — Можно я выпущу киви?
Улыбка застыла на лице Тауранги, широкие брови поползли вверх. Парирау даже рот приоткрыла — настолько необъяснимыми казались слова молодого пакеха.
— Киви… вкусное мясо… — пробормотал потрясенный Тауранги.
— Друг, я хочу выпустить эту птицу, — упрямо повторил Генри. — Ты подарил мне киви? Или я ошибся?
— Это твоя киви, Хенаре, — пробормотал Тауранги, отводя глаза.
Генри разжал пальцы. Почувствовав свободу, птица рванулась и, кувырнувшись, упала на траву. По-старушечьи сгорбившись, вытянув шею и далеко выбрасывая свои шероховатые голенастые ноги, она кинулась к гнезду.
Парирау расхохоталась. Тауранги и Генри, сердитые, насупленные, показались ей настолько уморительными, что девушка, как ни старалась, не в силах была совладать с собой: она крутила головой, шлепала себя по бедрам, затыкала ладонями рот — и продолжала давиться смехом.
