Розмэри Сатклиф - Песнь меча
— Я не разделяю веру госпожи, — сказал он. — Скажите ей, она, наверное, забыла.
— Сам скажи, — рявкнул Верланд. — У меня дела поважнее.
Он нашел леди Од на небольшой полянке за домом; она сидела на дерновой скамье и смотрела на первых пчел, круживших среди целебных трав, за которыми ухаживала Мергуд, а две пятнистые гончие лежали у ее ног.
— Госпожа, — начал он, подойдя к ней, но запнулся, не зная, как продолжить.
Она посмотрела на него, ее прекрасные морщинистые руки спокойно лежали на коленях.
— Бьярни Сигурдсон. Ты хотел мне что-то сказать?
— Верланд, ваш капитан, назвал мое имя среди тех, кто поведет ваш корабль в Пасхальное плавание.
Она кивнула, склонив голову набок, и чуть улыбнулась.
— Да, я попросила его.
— Но, госпожа, вы забыли.
— Забыла о чем?
— Госпожа, все остальные гребцы христиане — христианская команда для христианского плавания.
— Да, на этот раз так, — сказала леди Од. — Нет железного правила, высеченного как руны на камнях, гласящего, что гребцом на моем корабле не может быть последователь старых богов. Разумеется, тот, кто помогал готовить «Фионулу» к плаванию, должен занять свое место среди команды, когда ладью спустят на воду.
Бьярни проглотил слюну. Он должен был уточнить, убедиться, что она его верно поняла.
— Госпожа, у меня нет никакого желания поклоняться вашему Богу.
— Пока нет, — согласилась леди Од. — Время меняет многое, но выбор всегда за тобой. — Ее лицо в тени капюшона из тюленьей шкуры осветилось удивительной, тихой улыбкой. — Я никогда никому не приказывала грести на моем корабле. До сих пор в этом не было нужды. Теперь я прошу — будь одним из моих гребцов в этом плавании.
На следующее утро они спустили «Фионулу» на воду, чтобы проверить, все ли в порядке. А два дня спустя, в дождливую и ветреную погоду они покинули гавань и направились к Айоне по прибрежным водам между Маллом и материком, чтобы уберечь женщин, укрывшихся под навесом, от ветра и соленых брызг. Но, несмотря на это, Мергуд невыносимо страдала от морской болезни, да и леди Од тоже, и только Гроа, старшая внучка, которую впервые взяли в это путешествие, казалось, даже не замечала, как ладья раскачивается в бурных морских волнах; она вышла на палубу, подоткнув юбки до колен, спрятав волосы под голубым с желто-коричневыми полосками покрывалом, и, пошатываясь, прошла между гребцами на нос корабля.
Она остановилась рядом с Бьярни, держась за мачту, чтобы не упасть.
— Где твоя собака? — спросила она и опустила взор, словно ожидая увидеть Хунина у его ног.
Он посмотрел на нее сквозь копну волос, на ветру застилавшую ему глаза:
— Я оставил его на берегу, пусть побегает с остальными. За два года на Барре он привык к такой жизни.
Гроа молчала, всматриваясь в суровую даль.
— Так хорошо, — произнесла она наконец. — Вот бы плыли мы и плыли — вокруг Айоны и между островами — в открытое море, вдоль Ирландии, а может и Исландии…
— Осторожнее, — предупредил Бьярни. — Никто не знает, что там: мы можем упасть с края земли.
— А если нет никакого края? — размышляла вслух Гроа. — Может быть, это похоже на Средиземное море, о котором рассказывал Одноглазый Ликнен, только намного, намного больше, с просторными землями по краям, и еще одним великим городом, как Миклагард, который ждет, чтобы его открыли — и плодородной землей…
Она не впервые заговаривала с Бьярни с тех пор, как он привел Хунина к хоромам леди Од, но он никогда не слышал, чтобы она болтала такие глупости. Может, качка на нее так действует. Тогда уж лучше сидела бы с остальными женщинами и страдала от морской болезни; такие разговоры на борту корабля — к беде.
— Говорят, там, далеко, есть другие острова — остров Святого Брендана[53], с деревьями, которые покрыты белыми птицами вместо цветов, и каждая поет, словно вечерняя звезда. Если бы я была мужчиной, я бы построила корабль и отправилась туда.
— Если бы ты была мужчиной, я бы последовал за тобой, — неожиданно сказал Бьярни, уже не заботясь о том, сулят такие разговоры беду или нет. Какое странное это Пасхальное плаванье, не похожее ни на одно другое.
— Навались! Навались! — послышался голос Верланда у рулевого весла.
Они переночевали в одной из рыбацких деревушек на берегу, а на следующий день, с попутным ветром, подняли парус и, обогнув Малл, направились к пологим зеленым берегам Айоны.
Глава 9. Бухта рыбацких лодок
Леди Од с внучкой и Мергуд расположились в улье серокаменных построек для гостей, чуть в стороне от святых братьев, а команда «Фионулы» разбила лагерь под корабельными навесами, в тени белых песчаных дюн, окаймлявших берег. Там они провели первую из четырех ночей на острове святого Колумбы[54]. Следующий день был посвящен покою перед скорбной пятницей[55], когда будут оплакивать Белого Христа. Леди Од уединилась для молитвы, а ее команда отдыхала, растянувшись в высокой траве дюн, или бродила вокруг корабля, рассказывая друг другу истории, или играла в волка и овец голышами[56] по расчерченному песку. В полдень они поели соленой рыбы и перловой каши с монастырской кухни, запив все парой кружек легкого эля.
— Лучше подкрепиться как следует. — Верланд взглянул на Бьярни. — Сегодня больше ничего не предвидится, а завтра будет еще меньше.
А другой парень, с набитым ртом, добавил, ухмыляясь:
— Несправедливо, да, что приходится ходить с пустым брюхом из-за чужого Бога, висящего на дереве.
И все рассмеялись.
Это было сказано вполне добродушно; воины и жители поселений Торштена уже давно привыкли смешивать две веры, и во времена, когда норманны расхищали христианские святыни не потому, что те были христианскими, а просто из-за богатой добычи, в этом было не принято проявлять особую щепетильность.
Но Бьярни не разделял их веселья.
— Один провисел на дереве девять дней[57], — сказал он, обращаясь ко всем.
Положив в рот последний кусок сухой соленой рыбы, он встал и побрел прочь, чтобы побыть одному.
Он шел к югу вдоль берега, пока не оказался у бухты, видимо, на самом южном крае острова. И там, без всякой причины — он миновал другие бухты и заливы, с таким же белым песком и теплыми камнями — он решил присесть. Маленькие темные овцы, пятнистые и в крапинку, паслись в полях. Он слышал звонкий голосок ягненка и глухое блеяние его матери в ответ. Дюны за спиной защищали от ветра, и на солнце было тепло. Он знал, что такая погода тут бывает не часто; на Айоне тоже бушуют ветры.
