Понсон дю Террайль - Поиски красавицы Нанси
— Благодарю вас!
— А может быть, вы предпочтете партию-другую в кости? — предложил Фангас.
— А! — сказал Рене, осененный неожиданно мелькнувшей мыслью. — Вы любите играть, господин Фангас?
— Я провансалец, — просто ответил конюший, а затем вытащил из кармана стаканчик для игральных костей, кости и кошелек, в котором было не более двенадцати пистолей, и произнес: — Тут все мое состояние; как видите, этого еще недостаточно для приобретения дома, о котором я мечтаю.
Не отвечая ничего, Рене достал из кармана свой кошелек. Сквозь стальные кольца этого туго набитого кошелька виднелись новешенькие золотые экю.
— Эге, — сказал Фангас. — А что, если я выиграю все эти желтенькие монетки? Это будет недурненьким фондом для приобретения домика, а?
— Это будет, во всяком случае, очень ловко с вашей стороны, — ответил Рене, а сам подумал: «Стоит мне выиграть у тебя твои десять-пятнадцать пистолей, и ты в моих руках!»
Фангас достал из кармана пистоль и бросил его на стол, Рене сделал то же самое.
— Приступим! — сказал Фангас, сверкающий взор которого был как бы прикован к наполненному золотом кошельку парфюмера.
В то время как Рене старался тем или иным путем склонить Фангаса на измену своему господину, герцог Крильон шел по направлению к Двору Чудес. У входа в эту главную квартиру армии воров и грабителей стоял часовой, который хотел преградить путь незнакомому пришельцу, но герцог ударил его шпагой плашмя и довольно грозно крикнул:
— Дорогу!
Часовой невольно подался в сторону, свистнув, однако, в имевшуюся у него сторожевую свистульку. Не обращая ни на что внимания, герцог спокойно пробирался вперед к большому огню, у которого беззаботно танцевали обитатели Двора Чудес.
Свисток нарушил их веселье, и добрый десяток рослых молодцов, бросившись к герцогу, моментально окружил его сплошным кольцом.
— Прочь, дурачье! Дорогу! — повелительно крикнул им герцог, сильным толчком разрывая этот живой круг. Поблизости стояла хорошенькая ночная фея; Крильон спокойно взял ее за подбородок и, не обращая внимания на злобное рычание толпы, сказал:
— А знаешь ли, ты очень недурна, милочка!
— Да кто вы такой, черт возьми? — крикнул какой-то оборванец. — Кто вы такой, чтобы сметь так нагло лезть прямо ко мне. Королю Цыганскому?
— Я Крильон, — просто ответил герцог.
Услыхав это имя, Король Цыганский сорвал с себя шляпу, и все остальные обнажили головы. В то время имя Крильона пользовалось во Франции такой же популярностью, как за шестьдесят лет до этого имя Баяра. Это имя было синонимом храбрости, честности и порядочности. Крильон уже при жизни стал легендарным героем, и его имя было полно таким обаянием, что даже этот низкий сброд не решился бы коснуться славы и гордости Франции.
Заметив произведенное им впечатление, Крильон вложил шпагу в ножны и сказал:
— Здравствуйте, ребята!
— Ваша светлость, — сказал Король Цыганский, — между нами вы в полной безопасности, и если мы можем быть чем-нибудь полезными вам, то приказывайте!
— Я хотел бы получить от вас маленькую справочку. Среди вас был воришка по имени Гаскариль — славный парень, которого повесили из-за подлеца Рене!
— Да здравствует Крильон! — неистово заорали обитатели Двора Чудес в ответ на эту фразу: ведь они дали Фаринетте клятву помочь ее мести Рене и от души ненавидели последнего.
— Так вот, — продолжал герцог, — насколько я знаю, у Гаскариля была подруга. Ее звали… звали…
— Фаринетта! — подсказал сразу десяток голосов.
— Ах так? Фаринетта? Отлично! Ну, так мне необходимо повидать ее. Где она живет?
— На улице Гран-Хюрлер, — ответил Король Цыганский. — Да вот мой адъютант. Герцог Египетский, сведет туда вашу светлость!
— Черт возьми! — ответил Крильон смеясь, — какая честь ожидает эту грязную, темную улицу: по ней будут идти два герцога сразу!
Когда Шмель взвалил на плечи бесчувственное тело Паолы, Фаринетта приказала отнести девушку к себе на квартиру. Читатель уже знает, что Фаринетта жила на чердаке дома суконщика Трепа на улице Гран-Хюрлер. Трепа был в оживленных сношениях с Двором Чудес, так как скупал там краденые вещи и при случае укрывал преследуемых полицией грабителей. Кроме того, он не брезговал всякими другими удобными случаями набить себе мошну, но делал это так искусно, что еще ни разу не попадался в лапы правосудия. Его дом был вне всяких подозрений, и потому-то Фаринетта считала свой чердак лучшим местом для содержания дочери Рене.
Все время, пока процессия двигалась к квартире Фаринетты, вдова Гаскариля наблюдала за своими сообщниками. Она заметила, что их взгляды с пламенной страстью впивались в красавицу итальянку, и услыхала, как Одышка шепнул Волчьему Сердцу, что Шмель должен считать себя очень счастливым от выпавшей ему чести держать в своих объятиях такое красивое тело.
Когда они поднялись на чердак и Шмель по приказанию Фаринетты положил бесчувственную итальянку на связку соломы, заменявшую Фаринетте кровать, вдова Гаскариля обратилась к своим мрачным сообщникам со следующими словами:
— Помните ли вы, молодцы, что вы веревкой, удавившей Гаскариля, поклялись мне беспрекословно слушаться и повиноваться мне?
— Помним! — угрюмо ответили все трое.
— А помните ли вы, что субъект, осмелившийся нарушить такую священную клятву, навсегда изгоняется со Двора Чудес и что наш покровитель — дьявол — жестоко отомстит вероломному? Помните? Ну, так скажу вам: я сразу заметила, что красота этой итальянки вскружила вам голову и вы уже готовы нарушить данную мне клятву. Вы напоминаете мне трех рослых собак, очень голодных и видящих вкусный кусок мяса. Собаки хотели бы полакомиться, но их сдерживает цепь. Эта цепь — мое требование, чтобы вы стерегли эту девушку и не причиняли ей никакого зла. И вы должны исполнить мое требование, пока я сама не разорву сдерживающей вас цепи!
— К чему было похищать ее тогда! — недовольно буркнул Волчье Сердце.
— Я сделала это по желанию очень высокопоставленной особы, которая обещала мне за это отомстить Рене. Больше я вам ничего не объясню. Помните: вы обязаны мне беспрекословным повиновением!
В этот момент Паола открыла глаза и простонала:
— Где я?
— У меня, — ответила Фаринетта.
— Но я не знаю вас!
— Зато я знаю тебя! Ты дочь Рене Флорентинца, убившего моего возлюбленного, и за это я вымещу подлость твоего отца на тебе!
— Пощадите! — крикнула Паола заливаясь слезами. — Разве я виновата, что мой отец делает зло? Ведь я сама никому зла не сделала!
— Каждый мстит как умеет и может, — ответила Фаринетта, пожимая плечами. — Но не волнуйся, сегодня тебе еще не грозит ничего! — Она остановилась, прислушиваясь к какому-то шуму, а затем, выглянув в окно, сказала: — Батюшки! Суконщик ведет сюда Герцога Египетского с каким-то чужим дворянином. В чем дело?
