Эмма Орци - Коварство и честь
И Сен-Жюст, вечный рупор невысказанных мыслей друга, галантно добавил:
— Гражданка Кабаррюс даже в бордоской тюрьме умудрилась покорить нашего друга Тальена и сделать его рабом своей красоты.
— Почему бы не проделать то же самое с Алым Первоцветом? — логично заключил Кутон.
— Алый Первоцвет! — воскликнула Тереза, пожав плечами. — По-моему, никто не знает его настоящего имени! Только сейчас вы подтвердили, что это возчик угля по имени Рато! Не могу же я обольщать возчика угля, не так ли?
— Гражданину Шовелену известно, кто он, этот Алый Первоцвет, — спокойно продолжал Кутон. — Он направит вас по верному следу. Мы хотим одного: чтобы он был у ваших ног. Гражданке Кабаррюс подобные вещи даются легко.
— Но если вы знаете, кто он, почему нуждаетесь в моей помощи?
— Потому что, — ответил Сен-Жюст, — едва он высадился во Франции, как сбросил с себя свое истинное обличье, словно старую одежду. Там, здесь, повсюду он более неуловим, чем призрак, ибо призраки всегда одинаковы… в отличие от реального Алого Первоцвета. В один день он возчик угля, в другой — король щеголей. Он имеет убежище и жилье во всех кварталах Парижа и покидает их по первому предупреждению об опасности. У него повсюду сообщники: консьержи, хозяева кабачков, солдаты, бродяги. Он был памфлетистом, сержантом Национальной гвардии, разбойником, вором! Только в Англии он остается собой, и гражданин Шовелен берется найти его там. Именно в Англии вы увидитесь с ним, гражданка. Раскиньте на него сети и постарайтесь заманить во Францию, в точности как своими чарами заставили гражданина Тальена повиноваться любому вашему капризу в Бордо. Как только этот человек падет жертвой влечения к прелестной Терезе Кабаррюс, ей стоит лишь поманить его, и он последует за ней, как это сделали гражданин Тальен, Бертран Монкриф и другие. Только заманите Алого Первоцвета в Париж, а остальное — уж наше дело.
Пока его юный приверженец держал речь, Робеспьер принял обычную, подчеркнуто отчужденную позу: голова опущена, руки сложены на груди. Он, похоже, дремал. Когда Сен-Жюст замолчал, Тереза немного подождала, не сводя глаз с великого человека, задумавшего столь чудовищный план. Чудовищный, потому что требовал предательства.
Тереза Кабаррюс связала судьбу с революционным правительством. Обещала выйти за Тальена, который внешне казался столько же кровожадным и безжалостным, как сам Робеспьер. Но она была женщиной. И Тереза отказалась продать Бертрана Монкрифа, чтобы потворствовать страху Тальена перед Робеспьером. Сделать человека своим любовником, а потом предать его и послать на смерть… сама мысль об этом была омерзительна!
Но она не знала, что сделает, если и ей будет угрожать смерть. Кто знает про себя, что может наверняка сказать: «Я ни при каких обстоятельствах этого не сделаю»? Обстоятельства и порыв — вот две силы, которые создают героев или трусов. Принципы, сила воли, добродетель легко подчиняются той или другой. Если они возьмут над человеком власть, тому приходится покоряться.
Но ни обстоятельства, ни благородный порыв еще не побудили Терезу стать героиней или отступить. Ее основным принципом был инстинкт самосохранения, и она пока что не слишком боялась смерти.
Услышав жестокое требование со стороны самого страшного деспота Франции, она колебалась, прямо отказать не осмеливалась. И в чисто женской манере пыталась лавировать.
Недоуменно вскинув брови, она уклончиво спросила:
— Именно этого вы хотите от меня? Чтобы я поехала в Англию?
Сен-Жюст кивнул.
— Но, — продолжала она холодно, — мне кажется, вы очень легко говорите о моем… назовем это так — флирт — с таинственным англичанином. Предположим… он не поддастся?
— Невозможно, — поспешно вставил Кутон.
— Вот как? Невозможно? Англичане известны как чопорные ханжи. И если этот человек женат… что тогда?
— Гражданка Кабаррюс недооценивает свои силы, — вкрадчиво заметил Сен-Жюст.
— Тереза, я умоляю, — жалобно попросил Тальен, чувствовавший, что этот разговор, на который он так надеялся, закончится полным крахом их планов… нет, хуже. Ибо он сознавал, что Робеспьер, чье желание отвергли, возненавидит Терезу за ее решительный отказ помочь ему.
— И что дальше? — беспечно спросила она. — Вы, гражданин Тальен, толкаете меня на эротическое приключение. Клянусь, ваша вера в меня безмерно льстит! Но подумали вы о том, что я могу влюбиться в самого Алого Первоцвета? Говорят, он молод, красив, дерзок, любит рисковать, а мне предназначено попытаться его увлечь… подобно мотыльку, танцующему вокруг пламени… Нет-нет, я слишком боюсь опалить крылышки!
— Означает ли это, — холодно спросил Робеспьер, — что вы отказываете нам в помощи, гражданка Кабаррюс?
— Совершенно верно, — бесстрастно ответила она. — Признаюсь, что ваш план меня не привлекает…
— Даже если мы гарантируем безопасность вашему любовнику Бертрану Монкрифу?
Тереза слегка вздрогнула. Губы пересохли, и она быстро провела по ним языком.
— У меня нет возлюбленного, кроме гражданина Тальена, — спокойно парировала она, положив неожиданно ставшие ледяными пальцы на стиснутые руки будущего мужа. И тут же поднялась, давая сигнал к окончанию разговора.
В душе она сознавала не хуже Тальена, что встреча закончилась провалом. Тальен, бледный как полотно, тревожно оглядывался. Робеспьер, угрюмый и молчаливый, бросил на нее угрожающий взгляд, прежде чем шагнуть к двери.
— Вы знаете, гражданка, — процедил он, — как относится народ к отступникам, отказывающимся выполнять свой долг.
— Что поделать! — усмехнулась прекрасная испанка, пожимая плечами. — Я не гражданка Франции. И даже ваш вечно правый общественный обвинитель не найдет, в чем меня обвинить.
Она снова рассмеялась, вознамерившись выглядеть веселой и беспечной.
— Подумайте, гражданин Робеспьер, как будет звучать обвинение, — издевательски продолжала она. — Гражданка Кабаррюс за отказ соблазнить таинственного англичанина, известного как Алый Первоцвет, и нежелание подлить ему любовного зелья, приготовленного матушкой Тео, несмотря на просьбу господина Робеспьера, присуждается к… Признайтесь! Признайтесь, что никто из нас не выдержал бы последовавших за этим насмешек!
В уме Терезе не откажешь: бросив слово «насмешка», она коснулась единственного слабого места в стальных доспехах тирана. Но не всегда безопасно дразнить тигра. Даже детской палочкой, даже стоя по другую сторону защитной решетки. Тальен прекрасно это знал. Он сидел как на иголках, ожидая ухода остальных, чтобы снова броситься к ногам Терезы и умолять подчиниться приказу деспота.
