Владимир Андриенко - Галерные рабы его величества султана
— Но что я смогу сообщать моему государю?
— Сведения. И сведения настоящие. А взамен ты станешь предавать и мне информацию. Особенно сведения от агентов московского царя из Польши, Литвы, от Римского кесаря. Это ведь и ваши враги, гяур?
— Да, — согласился Ржев.
— А крымского хана Мехмед Гирея я помогу тебе свергнуть. Ведь именно этого хотел твой царь?
Ржев был искренне удивлен осведомленности Дауд-бея. Этот турок явно затеял свою игру при дворе в Стамбуле. И ему это было на руку. Мало ли как там все сложиться, но Дауд может оказать ему реальную помощь в обустройстве в столице империи Османов. А там посмотрим кто рыбак, а кто рыбка….
Федор Мятелев удивился тому, что Ржев вернулся отлично одетый, без цепей и при оружии.
— Василий!
— Да, Федор. Мы с тобой отправляемся в Стамбул. И Минка Иванов с нами.
— Но ты при оружии.
— И что с того? Судьба снова нам с тобой улыбнулась. Да и ты так рвался в Стамбул. Не иначе думаешь застать там Марту Лисовскую? А еще говорил, что я попался на крючок к Адике.
— Погоди! Ты мне можешь хоть что-то объяснить? Что произошло?
— Мы едем в Стамбул! Чего тебе еще?
— Значит, я могу быть свободен? — спросил Мятелев.
— И ты и Минка Иванов. Вас обоих сейчас освободят. Затем вас ждет отличная баня и хорошее шелковое платье, правда турецкого покроя.
— Но…
— Больше ни о чем не спрашивай, Федор. Бери пример с Минки.
В каземат вошел кузнец и стал сбивать с Федора цепи….
Стамбул: квартал Фанар, дом купца Адреотиса
Грек-фанариот Адреотис возлежал на роскошных коврах и подушках своего дома. Он ждал важного гостя.
"Интересно как он сейчас будет выглядеть? Этот человек имеет редкий дар перевоплощения. Он может быть кем угодно. Гордым вельможей с надменным лицом и простым продавцом халвы с подобострастной улыбкой на лице. Он настолько владеет своим лицом, что совершенно невозможно понять ход его истинных мыслей".
Так думал хозяин дома о своем старом знакомом кардинале Ордена Иезуитов Пьетро Ринальдини. И он снова оказался прав. Скоро ему доложили о приходе важного янычарского аги.
— Янычар? — удивился Адреотис.
— Да. Кто-то из командования янычарского корпуса, — ответил слуга. — Их сейчас много новых и я не знаю имени этого господина.
— Но разве он не назвал тебе своего имени?
— Назвал. Но я почему-то не смог его запомнить, эфенди. Его глаза словно выжгли мою память.
"Глаза выжгли память! — подумал Адреотис. — Это он. Только про него такое можно сказать!"
— Хорошо. Зови его сюда. И последи, чтобы нам никто не мешал.
— Будет исполнено, господин.
"Монсеньор Пьетро не любит когда его узнают сразу. Стоит изобразить удивление и лишний раз восхититься его умением перевоплощаться. Даже великие люди имеют свои слабости".
Вскоре в покоях показался высокий офицер янычаров. На нем была отличная броня с насечкой и изображениями полумесяца усыпанного жемчугом. На войлочном белом кауке красовался золотой челенк — знак храбрости проявленной в бою.
— Рад приветствовать тебя, ага…, - начал было Адреотис, но прибывший ага прервал его.
— Можешь звать меня монсеньор Пьетро как и ранее. Ведь здесь мы одни? Не так ли?
— Да. Я поначалу не знал, захотите ли вы монсеньор, чтобы я вас узнал.
— А почему нет? Как мой маскарадный костюм?
— Отлично на вас сидит. Вы словно настоящий ага янычарского корпуса.
Ринальдини самодовольно усмехнулся. Он знал, что его умение перевоплощаться и внушать, не имеет себе равных.
— Твой слуга и все в этом доме завтра смогут лишь вспомнить, что к тебе заходил ага янычар. И заходил он за деньгами. А зачем же еще может прийти к греку-фанариоту командир из корпуса "нового войска"* (*"Ени чери" — янчары — "новое войско").
— Вы как всегда осторожны, монсеньор.
— Меня зовут невидимкой в Европе, Адреотис. Именно потому, что я умею быть, когда нужно незаметным. Твой слуга смотрел на мой дорогой панцирь, на жемчужный полумесяц на изумруд в рукояти моего ятагана. Вчера я был слугой знатного иностранца, французского графа, и на меня вообще никто не обратил внимания. Никто даже заподозрить не мог что я господин, а граф слуга. Ты не представляешь, как иногда хорошо выряжаться слугой. Как много можно услышать, сохраняя глупое лицо.
— Монсеньор, желает выпить вина? — спросил фанариот.
— Нет, — отрицательно покачал головой Ринальдини.
— Тогда может принести щербета и фруктов?
— Нет. Пусть принесут кофе. Я пристрастился к этому терпкому напитку. Твой слуга умет заваривать кофе?
— Есть у меня кафеджи не хуже того, что служит у самого великого визиря.
— Тогда отдай приказ.
Адреотис хлопнул в ладоши и сразу же в комнате появился молчаливый слуга. Он по знаку понял, что нужно господину….
Кардинал Ордена отхлебывал ароматную горячую жидкость и задумчиво смотрел на расписной потолок. Адреотис вежливо ждал, когда иезуит начнет говорить.
— Ты не удивлен моим появлением в Стамбуле, Адреотис? — наконец спросил кардинал.
— Смею ли я удивляться вашим поступкам, монсеньор? Дела государственные привела вас в столицу империи Османов.
— Ты думаешь, что могу заниматься только государственными делами?
— Вы человек влиятельный, монсеньор. Что может привести в Стамбул человека влиятельного?
— Нет. Не в этот раз. Скоро здесь в твоем доме должен появиться один человек. Ты его уже видел в Крыму.
— Сын боярский, что выдает себя за шляхтича Комарницкого?
— У тебя хорошая память, Адреотис.
— Да, я хорошо его запомнил. Это человек с удивительной судьбой. Я умею читать судьбы и могу поручиться, что этот парень рожден под счастливой звездой. Его удача заставляет меня завидовать ему. Отчего, моя судьба не так сложилась. Этот человек просто любимец женщин.
— И я того же мнения, Адреотис. Женщины любят таких.
— А меня они не любят, монсеньор. Я могу купить любую рабыню, но её страсть возбудить мне не дано. А он красавец, и лихой рубака.
— Он прошел большое испытание и уже направляется в Стамбул. Я признаться даже стал волноваться о нем.
— Он так нужен монсеньору?
— Он нужен не сколько мне, сколько Ордену.
— Позвольте мне высказать свое мнение, монсеньор?
— Не утруждай себя. Я знаю, что ты хочешь сказать, Адреотис. Сын боярский не слишком умен и не слишком образован.
— Именно так. Из него пока не выйдет хорошего шпиона, монсеньор.
— А кто тебе сказал, что он станет шпионом? Этот парень нужен мне для иного.
