Кирилл Кириллов - Афанасий Никитин. Время сильных людей

Многочисленные лавки показывали свой товар сквозь окна без стекол. На каждом перекрестке к купцам приставали зазывалы, хватая за рукава и подолы. Муравьи-носильщики тащили из порта и в порт разномастные тюки, бочки и короба. Водоносы и продавцы пахлавы нахваливали свой товар. Босоногие мальчишки пытались втюхать какую-то ерунду. Один малец лет пяти или шести несколько кварталов тащился за купцами, умоляя их купить дохлую крысу, которую он волок за собой на веревке. Сердобольному Андрею пришлось отвесить мальчонке подзатыльник, чтоб не вводил в искушение расстаться с последними грошами. Гвалт стоял невообразимый.

В центре города, венчая нищету и великолепие старого города, высился дворец — резиденция шаха — с высокой белокаменной стеной, с узкими высокими башнями, похожими на минареты, и собственно минаретами, держащими на своих высоких иглах голубое небо. Но купцов пока интересовал не дворец, а небольшой двухэтажный особняк рядом за высоким каменным забором, отведенный московскому посланцу Василию Панину.

Вытянувшаяся гуськом процессия купцов сбилась в кучку перед высокими деревянными воротами, обитыми бронзой. Михаил подошел, поводил пальцем по квадратным шляпкам гвоздей, коими были приколочены металлические полоски, и решительно взялся за кольцо. Ударил им в бронзовую дощечку. Подождал. Никакого ответа. Он снова взялся за кольцо и ударил еще несколько раз, сильнее. Молчание. Тогда он загрохотал снова, с барабанной скоростью, подкрепляя грохот ударами ног. Правда, сандалия — не сапог с окованным железом носом, но выходило все равно довольно громко. Ответом на его стук была гробовая тишина за воротами.

В головы купцам полезли нехорошие мысли. А вдруг Василий уехал? А вдруг Михаил перепутал дом, а вдруг… А вдруг… Иные стали косо поглядывать на Михаила. Тот поежился под их хмурыми взглядами, снова приступил к воротам и замолотил с новой силой. Остальные бросились ему помогать.

Наконец за воротами послышалось какое-то движение. Купцы с замиранием сердца слушали непонятные стуки и скрипы. Наконец над стеной появилось румяное чистое лицо с пухлыми щеками. Щеки эти двигались, свидетельствуя, что лицо энергично жевало какую-то еду. Дожевав, поковырявшись пальцем в зубах и рыгнув, лицо наконец заговорило:

— Ну, чего грохочем?

— Так не открывает никто, вот и грохочем, — ответил за всех Михаил.

— Русские никак? — без удивления произнесло лицо. — Из какого княжества будете?

— Из разных, — выступил вперед Хитрован, отстраняя Михаила. — Кто из Ростова, кто из Ярославля… Как есть из разных.

— А приперлись чего?

— Хотим Василию-послу челом ударить, чтоб за нас постоял, — Михаил снова выступил вперед.

— С чего б ему за интересы всяких ободранцев стоять? — спросило лицо.

— Про то мы ему сами доложим, — не выдержал Афанасий, распознав в допросителе мелкую привратную вошь, сполна наслаждающуюся неожиданно свалившейся возможностью показать власть. — Ворота открывай.

— Не велено никого пускать. — Самодовольная улыбка сползла с розового лица. — Сначала доложить надобно.

— Так иди докладывай.

Лицо исчезло. За воротами снова послышались шум и скрипение, словно оттаскивали лестницу.

— Зря ты с ним так, Афоня, — покачал головой Михаил. — Он теперь полчаса ходить будет.

— Ладно хоть пошел, а то замучил бы нас вопросами, ирод, — вздохнул Афанасий, поискал глазами, куда бы присесть, и не нашел.

Купцам пришлось минут двадцать переминаться на ногах под палящим солнцем, прежде чем за воротами грохнул, выходя из ушка, кованый запор и со скрипом поехала в сторону тяжелая створка.

Торговые люди по одному протиснулись в узкую щель и предстали пред круглощеким детиной. Как и предполагал Афанасий, он оказался всего-навсего стражником. Пухлым, дряблым, с развязными манерами, в кафтане, надетом прямо на голое тело. Сытый живот качался при ходьбе и в светелку входил задолго до своего владельца. Жирная рука вяло сжимала топорик, казавшийся в ней маленьким и совсем не грозным.

По всему видать, из дворянских детей, коим не нашлось теплого местечка на родине. Или начудил чего и богатые родители отправили с посольством в дальние края, от мести обиженных.

Двор посольства был небольшой, шагов двадцать на двадцать. Ровно пополам его пересекала дорога, ведущая прямо к крыльцу. По сторонам две клумбы под чахлыми деревцами. А посреди, в выложенной плиткой чаше, веселый ключ, вода из которого не давала умереть ни растительности, ни жившим в тереме людям. «Тут, за высокой стеной да с собственной водой, нешуточную осаду можно выдержать», — подумалось Афанасию. Наверное, когда-то это имение знатному боярину принадлежало, да проштрафился он перед шахом, головы лишился. Вот и отдали дом под посольство, чтоб зря не пустовал…

Размышления его прервал человек, появившийся на крыльце. Маленький, пухлый, в дорогом халате на покатых плечах и алых шароварах. Борода по ветру, стрижка под горшок. Набухшие жиром щечки, румяные как яблоки. А глаза маленькие и колючие, будто сверлят.

Человек раскинул руки, словно намереваясь обнять всех купцов разом, и засеменил к ним на коротких ножках. За его спиной незаметной мышью возник востроносый дьяк.

— Ай, здравствуйте, гости дорогие! Долго ли, коротко добирались? С чем пожаловали? — закричал он издалека, прямо-таки излучая радушие.

— Вишь, как гостей надо встречать, — сказал Афанасий, щелкнув оторопевшего привратника по лбу. — А ты — не велено, не велено.

Парень пошатнулся, щелчок у кузнеца получился знатный.

— Здравствуй и ты, добрый человек. Кто сам будешь? Не Василий ли Панин, посол московский? — спросил Михаил, больше для проформы.

— Он самый, — ответил коротконогий человек. — А вы откель?

Купцы, не сговариваясь, отвесили поясной поклон.

— Люди мы торговые, из разных мест, — начал Михаил, за его спиной Хитрован одобрительно хмыкнул. — Претерпели…

— Да погодите, чего на дороге стоять? В палаты проходите. Сейчас вам поесть соберем, — спохватился посол, — да ладком все обсудим.

Через темные сени с высоким потолком они прошли в горницу с узкими окнами. Чинно расселись за столом, на котором, словно по мановению волшебной палочки, появились разные заморские блюда, коим и названия-то никто не знал.

— Эх, зря чайханщику денег отвалили, — прошептал на ухо Афанасию Михаил.

— Так знать бы, что так привечать будут.

— Хитровану спасибо скажи. Это он нас против Панина настраивал.

— Да чего уж, — махнул рукой отходчивый Афанасий. — Новая еда лишней не будет.