Юзеф Крашевский - Графиня Козель
Гойм, с первых же слов официальной и обдуманной речи жены догадавшись обо всем, отпрянул, как громом пораженный. При всех своих опасениях он не предполагал, что дело зашло так далеко. Его бледное лицо сделалось иссиня-багровым от прихлынувшей к нему крови. Возмущенный словами Анны, а еще более хладнокровием, с каким она их произносила, Гойм пытался несколько раз прервать жену и дать волю своему гневу, но она своим властным взглядом приковала его к месту, заставила молчать. Говоря, Анна перебирала шнурки платья, кружево на рукаве, мяла в руках платочек. Наконец она кончила, но Гойм, в котором все клокотало от гнева, не мог выдавить из себя ни слова.
– Так вот какова ваша благодарность, милостивая государыня, за то, что я вытащил вас из глухого захолустья! – закричал он, в неистовой ярости подняв кулак. – Змею отогрел на груди своей! Вы бросаете мужа и порядочный дом, чтобы отдаться на милость легкомысленнейшего из людей!
Анна не дала ему продолжать.
– Довольно, граф, мне известно, что вы можете мне сказать, но я знаю, что делаю, и прошу вас, предоставьте мне самой заботу о моей судьбе. Ничто не поколеблет моего решения. Ответьте лишь, согласны ли вы на развод? Останемся мы друзьями или врагами? Да или нет?
Гойм снискал славу неисправимого развратника при дворе, где распущенность звалась галантностью; отношения его с женой были донельзя плохи, любовь к ней остыла давно, но когда он осознал, что теряет ее, сожаление, ревность, гнев довели его чуть ли не до умопомрачения. Как всегда, будучи в гневе, Гойм стал раздирать на себе одежду, теребить парик, метаться по кабинету, опрокидывая стулья, и биться головой о стены. Он ломал пальцы, подбегал к окну, бессмысленно поглядев на улицу, снова с яростью обрушивался на графиню, с невозмутимо презрительной усмешкой ждавшую его ответа, и тут же внезапно обрывал свою речь. Опрокинув стол, он стал бросать себе под ноги кипы бумаг, топтать их. У него был вид обезумевшего человека, который не знает что творит. И все это, очевидно, было рассчитано на то, чтобы напугать Анну, но его яростный гнев не произвел на нее никакого впечатления. Иронически поглядывая на мужа, она молча отступала к двери и ждала. Так и не дождавшись ответа, она спокойно сказала:
– Я вижу, вам трудно сразу решить, что вы предпочитаете, мир или войну. Даю вам время на размышление… Но должна предупредить вас: вражда со мной и с королем может оказаться для вас небезопасной – от вас зависит, будете ли вы в милости или в опале.
И Анна вышла, не дожидаясь ответа.
Гойм продолжал в безнадежном отчаянии метаться по комнате, и это продолжалось бы еще долго, но тут вошел Вицтум, и Гойм немного пришел в себя.
– Что с тобой, Гойм? – воскликнул Вицтум. – Что случилось?
– Что случилось? Вам лучше знать, ведь это вы, возлюбленные друзья мои, приготовили мне столь приятный сюрприз. Анна бросает меня, потому что она понадобилась королю. Зачем же тогда она стала моей женой? Зачем подарила несколько лет счастья, чтобы потом изменить, осрамить перед людьми, выставить на посмешище…
Вицтум ждал, пока вспышка гнева утихнет.
– Послушай, Гойм, – сказал он, – я прекрасно понимаю, что тебе, быть может, жаль расстаться с прелестной Анной, но ведь сердце ее никогда тебе не принадлежало, а сам ты так распутничал, что трудно поверить, будто ты боготворил ее. Все дело в самолюбии. Жена бросает тебя, а не ты ее. Честь тут ни при чем. Будем благоразумны, я пришел с поручением от короля.
Гойм нахмурился, отпрянул и замолк.
– Что приказывает мне его величество король? – насмешливо буркнул он.
– Он требует твоего согласия на развод с женой и обещает свою милость и признательность, – продолжал Вицтум, – в противном случае, – мне жаль тебя, дорогой Гойм, но я должен предупредить, – последствия могут быть самые плачевные. Выбирай, с королем бороться невозможно. Малейшая неприятность, причиненная графине, будет считаться оскорблением его величества.
– Зачем королю понадобилось мое разрешение? – взорвался Гойм. – Ведь в его власти сделать все, что он захочет. Консистор подчинен ему, а не мне. Я ничего не значу. Отнимают самое дорогое, что у меня есть, и еще ждут моей благодарности.
Вицтум усмехнулся:
– То, что король просит твоего согласия, свидетельство его благосклонности. Это должно понимать как желание оставить тебя на твоем посту.
– Потому что я ему нужен, – промолвил Гойм.
Вицтум присел на диван.
– Дорогой граф, решай, когда я уйду, будет поздно.
Гойм опять принялся бегать по комнате, опрокидывая все, что попадалось на пути, потом истерически захохотал и рухнул на стул.
– Гойм, король ждет ответа, – напомнил Вицтум.
– Ответ и так ясен, – сказал Гойм. – Не издевательство ли, сперва сорвать с человека одежду, а потом, грозя ему палкой, спрашивать, можно ли взять ее себе? Так вот, дорогой зять, передай его величеству, что я премного благодарен ему за то, что он освободил меня от такой обузы, как моя жена, что я согласен на все; что я рад, счастлив и целую его королевские персты. Ведь это немалая честь – принести в дар королю плод, который ты сам уже надкусил… ха, ха!
– Может, выпьешь холодной воды? – прошептал Вицтум, берясь за шляпу.
Он сочувственно пожал Гойму руку.
– Поверь, – добавил Вицтум вполголоса, – ты благодаря жене еще в лучшем положении, чем другие в таких случаях. Я скажу королю, что ты согласен. Успокойся и перестань горевать.
Вицтуму вспомнился, видно, случай из собственной жизни: жену его, сестру Гойма, король в свое время тоже удостоил, ненадолго, правда, своей благосклонности.
Август ждал ответа Гойма у себя в замке, но, потеряв терпение, приказал отнести себя в дом Гойма, где сразу же прошел в апартаменты Анны. Вицтум собрался было уже ехать в замок, когда ему сказали, что король ждет его здесь. По виду и улыбке своего фаворита король понял, что Гойм упорствовать не будет. Прелестная Анна, волнуясь, подбежала к послу.
– Вы оказались счастливее меня, граф?
– Счастливей вас никто быть не может, – ответил, кланяясь, Вицтум, – но я был терпеливее, дал Гойму излить свое негодование, а потом он на все согласился.
Черные глаза Анны засияли радостью, она чуть не кинулась Вицтуму на шею.
– Вы принесли мне свободу и счастье, граф, не знаю, как отблагодарить вас.
На столике стояла золотая табакерка, Анна схватила ее и протянула Вицтуму. Но подошедший к ним король увидел это и резко вырвал табакерку из рук Вицтума. В табакерку был вправлен миниатюрный портрет Анны, сделанный несколько лет тому назад.
– Прошу прощения, – воскликнул король, – но это слишком много для тебя, Вицтум, по королевскому праву я конфискую табакерку, а взамен дарю тебе двадцать тысяч талеров: этот портрет никому, кроме меня, принадлежать не может.
