Юрий Трусов - Падение Хаджибея. Утро Одессы (сборник)
Среди обугленных деревьев и кустов из конца в конец по дну балки тянулись развалины понор, построек. Везде лежали тела убитых слобожан. Это были трупы малых детей, грудных младенцев, стариков, старух – тех, кто был плохим ясырем и не имел спроса на невольничьих рынках. Остальные жители – молодые и среднего возраста люди – были угнаны в неволю. Очевидно, много сонных казаков и казачек попало в полон. Их неожиданно опутали арканы коварных врагов.
Только немногие казаки-слобожане нашли смерть в неравном бою. Они лежали неподалеку от своих жилищ, слетевшееся воронье уже клевало мертвых.
Бурило пошел к своей поноре и, к удивлению своему, обнаружил, что его жилище и хозяйственные постройки уцелели. Только дверь поноры была выломлена. Еще больше удивился старик, когда увидел в закутье своего коня. Он долго ломал голову: почему татары не разрушили его жилище и ничего не взяли из имущества, не угнали коня? Лишь потом он понял, в чем дело. Среди кочевников шла о нем слава как о колдуне. Сломав дверь, запертую изнутри поноры, и не обнаружив хозяина, ордынцы убедились, что он и в самом деле дружен с нечистой силой. Разве обыкновенный человек мог бы пройти сквозь стены? Поэтому-то суеверные татары и не разрушили его жилище, не угнали коня. Кому хочется иметь дело с проклятым колдуном да еще ездить на его лошади?
Но как ни любил Бурило своего коня и родное жилище, ничто уже не могло его утешить. С глухой болью в сердце целые дни бродил он по слободе, хоронил мертвых.
По ночам старик плохо спал, слушая вой волков, которые теперь целыми стаями осмеливались разгуливать по слободской балке. Старик с грустью видел, как на его глазах Дикое поле наступает на слободу, где еще несколько дней назад жило так много людей. Безымянное поселение исчезало, становилось логовом диких зверей.
Иван Бурило думал об одном – как расквитаться с теми, кто принес столько горя его родным и близким, как освободить из плена внучку свою. С нетерпением ожидал он возвращения Кондрата.
Отчаяние
Только спустя неделю после набега татар в слободу вернулись из соляного похода чумаки. Как сыновей своих, обнял всех вернувшихся старый Бурило и поведал им про злодейство кочевников.
Слезы навернулись на казацкие очи – даже у тех, кто никогда до сих пор не плакал. Многие сразу схватились за сабли – в поход выступать на ордынцев! Но тут прозвучал голос Кондрата Хурделицы. Бледный от волнения, он сорвал шапку с головы, ударил ею оземь и сказал:
– Куда вы, браты, пешими воевать собрались? Или на волах за ордой погонимся? Нам коней надобно! Без коня казак, что сокол без крыльев… Так вот, пусть Лука-сербиянин нам сначала соль продаст, купит коней добрых для всех, вот тогда-то мы ударим по орде и людей своих выручим!
Подивились старые и молодые разумности его слов и согласились с ним. В самом деле – куда воевать, когда на всю слободу остались две лошади.
В тот же день Кондрат с Лукой побывали на могиле матерей своих. Поклонились невысокому холмику.
Горе еще сильнее сблизило их, и они простились, как братья, когда Лука повез в ближайшую слободу на продажу соль.
Вскоре серб вернулся из своей поездки. Он пригнал табун низкорослых выносливых татарских лошадей. Купил он их на деньги, вырученные от продажи соли. Оставшиеся золотые монеты Лука поровну разделил между чумаками.
– Берегите деньги. Может, на них сродников выручать придется, – говорил он, отсчитывая монеты.
Но казаки хмурились. У сечевиков с давних пор повелось рассчитывать не на золото, а на свои острые сабли.
И сразу, в тот же день, повел Кондрат десятерых всадников отбивать у ордынцев угнанных в плен слобожан.
Степь затянуло бесконечным осенним дождем. Кони с трудом передвигались по вязкой грязи. Промокшие казаки пуще глаза берегли от льющейся с неба воды огненный бой. Кремневые ружья, пистолеты и порох прятали на груди. Но пережидать дождь никто не желал. Казаки понимали, что и так сильно запоздали с погоней.
Наконец, после долгих блужданий по степи, обнаружили они на мокрой земле полусмытые дождем следы от множества копыт. Значит, где-то поблизости ордынское становище.
И верно – скоро казаки учуяли в воздухе дымок от кизяка, а поднявшись на холм, увидели в низине шапки войлочных юрт.
Кондрат посоветовался с Бурилой и решил развернутой лавой ударить по становищу. Только застав татар врасплох, можно было добиться победы над превосходящим по численности врагом. На это и надеялись казаки.
Хотя мутная сетка дождя скрывала приближение конников к лагерю татар, их заметили и подняли тревогу. Часть ордынских воинов успела выбежать из юрт, вскочить на коней и с оружием в руках встретить атакующих. Однако татары не успели построиться в боевой порядок, и казачья лава сразу опрокинула передние ряды, вызвав замешательство.
Панику в тылу ордынцев, в самом становище, начали женщины. Посадив детей в двухколесные арбы, нахлестывая запряженных лошадей, перепуганные татарки, давя все и всех на пути, с воплями помчались в степь – подальше от места схватки. Желая прикрыть жен и детей от нападающих, татарские воины устремились за арбами. Ряды обороняющихся дрогнули, и казаки с гиканьем и свистом ворвались в становище, рубя бегущих. Кондрат с молодыми сечевиками первым пробился в табор. Он заглянул в каждую юрту, но нигде не было ни Маринки, ни пленных слобожан.
«Опоздали! Успели ордынцы пленных туркам продать. Опоздали!» – потрясла Кондрата страшная мысль. Он еще раз обскакал становище, но в татарском лагере пленников не было. Тогда ярость овладела им.
– За мной, браты! Отомстим проклятым! – крикнул он товарищам и поскакал вслед за большим отрядом отступающих ордынцев.
Татары, ошеломленные было первым натиском казаков, увидели, что нападающих не так уж много, и повернули на них своих коней. Кондрат с товарищами бросился на ордынцев. Атака была неистовой. Хурделица сразу же выбил из седел двух джигитов. Косым ударом клинка развалил третьего – телохранителя татарского вожака. Вопль ужаса раскатился по татарским рядам:
– Шайтан-казак! Шайтан!..
Теперь татарский вожак был недалеко. Глянув в его толстогубое лицо, Кондрат сразу узнал того самого ордынца, которого ранил когда-то у Лебяжьей заводи. Ураз-бей!
– Не уйдешь, сатана, не уйдешь! – крикнул Хурделица и стал пробиваться к нему сквозь строй джигитов.
Он сбил еще одного телохранителя и, вздыбив коня, нацелил острие клинка в бледное от злобы и страха лицо вожака. В это мгновение стрела, пущенная татарским лучником, ударила Кондрата в правое предплечье. Жгучая боль сразу обессилила тело, но, перебросив шашку из раненой руки в левую, он был готов продолжать бой. И опять что-то острое ударило его по голове. Это один из аскеров – телохранителей Ураз-бея – метнул в него свой ятаган. Кривой нож, со свистом разорвав воздух, попал в голову казака. Распоров баранью шапку, лезвие до кости разрезало лоб Кондрата. Он зашатался в седле. Хлынувшая кровь залила глаза. Ураз-бей занес над раненым, ослепленным противником саблю, но ее отразил подоспевший Яшка Рудой. На выручку к своему товарищу прискакал и Грицко Суп. Ему удалось вогнать пику в брюхо коня Ураз-бея.
