Аркадий Крупняков - Пояс Ипполиты
- Мне с вами хорошо. Ты видишь - я растолстел, хотя мы и голодали все время. Я помолодел и хочу завести свою женщину.
- Не поздно ли, старый?
- Любить никогда не поздно, кона.
- Хватит ли сил?
- Женщина, я знаю, силу любит, но к мужчине она идет не только ради этого. Женщине нужна ласка. Без нее баба увянет. Скифские цари и богатые склоты даже в старости имели по десятку и более женщин.
- Жен, ты хочешь сказать?
- Скифы не водят своих избранниц к алтарям храмов, у них храмов-то нет. Он просто берет понравившуюся ему женщину...
- Но если она не хочет, чтобы ее брали?
- У скифянок нет такого понятия. Если скиф встретил в степи одинокую девку, она без слов падает на траву вверх лицом... Потом скиф ведет ее в свою кибитку и уж больше не отпускает от своего очага.
- Нет, наши девы перед скифом на травку не упадут.
- Как знать, великая кона. В Тирамбо очень даже многие...
- Я тебе найду женщину из наших. Если ты вдруг уйдешь за скифянкой, кто нам будет переводить склотские разговоры. Ты нам нужен. Пригляди какую-нибудь постарше и скажи мне.
- Спасибо за милость, великая кона.
* * *Слепая Ферида, сколько помнит себя, всеща любила, ее тоже любили и, любя, обманывали. Впервые она узнала любовь в Милете. Ей было тоща всего семнадцать. Он был большой и важный человек. - архистратег. Она его сильно полюбила, у них родилась дочь Лота. И он любил Фериду. Любил, но обманул. Ревнивая жена выжгла Фериде глаза. Архистратег хотел отнять у Фериды Лоту, и они с девочкой начали скрываться. Сколько городов сменили! Нищенствовали, ютились где попало, но генерал настигал их. И наконец встреча с Атоссой в Диоскурии, и скоро беглянки очутились в Фермоскире, недосягаемые ни для кого. Здесь она стала Сладкозвучной Феридой, а Лота стала боевой наездницей. Потом ей сказали, что Лота погибла в набеге. Всю свою любовь Ферида отдала тогда внучке Мелете, которая, как и мать, стала боевой наездницей. Потом ей сказали, что внучка дезертировала с поля боя. И тоже обманули. Мелета не струсила, а ушла искать мать. И нашла ее. Но там она полюбила молодого охотника и возвратилась в Фермоскиру счастливая. Ферида знала, если ее внучка полюбила, значит, навсегда. Но Мелету город решил судить. А тут случилась большая беда - Фермоскира пала. И снова обман. Кстати, сказать, все вранье в Фермоскире шло от Атоссы. Священной. Ферида бы не поверила, очень часто ее, слепую, обманывали, но Атосса уверила, что в плен берут царицу и ее, Атоссу, и многих амазонок. Что могла тут предпринять беспомощная, стареющая, слепая женщина. Она согласилась и пошла в трюм вражеской триеры вместе с Мелетой. Амазонки вырвались из плена, судьба забросила их в Синдику, в бухту Тирамбо. Здесь Атосса обещала ей и Годейре соединить бабушку и внучку, отправить вместе за Танаис. И снова обманула. Фериду привезли на новое место одну. Когда амазонки стали устраиваться в камышовом поселении, про слепую старуху все забыли. Годейре было не до нее, амазонки, которые раньше присматривали за Феридой, тоже занялись устройством своих хижин, а Ферида, беспомощная, голодная, ютилась под деревом, в кустах. И тоща к ней подошел мужчина - скиф Бакид. Она не могла видеть, стар он или молод, но он подал ей сильную руку, и она согласилась на нее опереться. Скиф привел Фериду в свою камышовую комнату, накормил, напоил и обогрел. И она стала его женой, и даже полюбила его. Он тоже привязался к ней. Несмотря на годы, она все еще была привлекательной и не болела. И казалось, что счастье пришло к ней снова. Только сокрушало ее одно - из Тирамбо не приходило вестей от Мелеты. Но старая надеялась и ждала...
* * *«Все-таки боги милостивы к нам», - подумала Годейра, когда они подошли к встретившей их Гелоне. Место ей сразу понравилось. С юга на север текла довольно широкая река. Видно было, что она неглубока. Перегорожена каменистой плотиной, а скорее всего, это был небольшой горный отрог, вода через него падала шумным водопадом. Под ним образовался глубокий омут. Выше водопада берега густо и широко поросли камышами, а на западном ее берегу виднелся обширный поселок. Видимо, его построили рыбаки и почему-то бросили - камышовые хижины были ветхи, в них давно никто не жил. Гелона успела осмотреть все стойбище и уже наметила места Для каждой сотни. Годейре она выбрала самую большую хинину, амазонки уже вычистили ее, обмазали глиной стены и полы. Ниже водопада река делала изгиб и в этом месте была большая полукруглая площадка, на восточном берегу виднелась дубовая роща - там тоже хлопотали подчиненные Гелоны - они огораживали загон для лошадей.
Амазонки на полукруглой площадке (ее царица мысленно назвала агорой) сбросали в кучу свои мешки, сумки и свертки и плескались около водопада, плавали в омуте с восторженными криками, визгом и шумом. Годейра похвалила Гелону и тоже пошла купаться.
Место решено было назвать Новой Фермоскирой, а реку - Фермодонтом.
Гелона оказалась незаменимой помощницей царицы. Она нашла дело каждой сотне. Всех амазонок, у которых были тяжелые мечи, послала в рощу делать луки и стрелы, рубить дротики и черенки для копий. Остальные женщины приводили в порядок свои жилища, распаковывали поклажу. Кто-то выволок бронзовый котел и устраивал очаг, кто-то носил из рощи хворост и дрова. Скоро из-за камня потянулся дым костра, запахло мясным варевом.
Фермоскира начала обживаться на новом месте.
* * *Это было бурное, беспокойное время завоеваний на берегах понта Эвксинского и Второго моря. Чаще всего Второе море, или Малый понт, называли Меотийским озером потому, что сюда впадали многоводные реки - Танаис, Герр, Кубаха, Берда, Кальмиус, Яик и Оар. Они гонят в Меотиду огромное количество пресной воды, потому море у берегов мелкое и совсем пресное. Здесь берега сплошь заросшие камышами, что и дали возможность назвать Меотиду болотом. Самые обширные в Синдике земли у аксамитов. Властитель степей - царь Агат. По-аксамитски - кон. У Агата единственный сын Агаэт - парень лет двадцати. Царица - хозяйка владений, скота, старшая над очагами и надсмотрщица над женщинами, которых скиф держит у очагов. Зовут ее кона. Она не имеет имени потому, что единственная. Кона, и все.
Агат про величину своих владений говорит так:
— Двое суток скачи на восток, двое суток на запад - вот граница моих земель. А на ваш вопрос, сколько у меня табунов, я отвечу - их нельзя сосчитать. В степи пасутся не только мои табуны, но и кони моих братьев. Они тоже несчетны. Если вы спросите, а не могут ли моих коней украсть, я отвечу — их некому красть. Справа со мной соседствуют вольные склоты, они рыбаки, бедны, зачем им лошадь? Их земли - солончаки, вольным склотам и своих коней кормить нечем. Слева мои соседи андрофаги, но они столь далеки, что мои табуны туда не доходят - им и около моего стойбища травы хватает. И кому воровать моих лошадей? Вот моя кона - в её владении крупный скот - вынуждена охранять свои стада, на дармовое мясо и молоко охотников немало. Сберегать волов и коров ей помогает наш сынок, коной Агаэт. Ему давно пора заводить себе женщину, ибо я хочу ему отделить часть земель справа, пусть станет коном и царствует над скифским народом, пусть воюет с вольными склотами и расширяет наши владения. Склоты - народ бесполезный - не пашут, не сеют, живут в прибрежных камышах, а земли их пустуют. Но Агаэт мой - парень своеобычный, и ни одна скифянка, каких он видел, ему не по нраву. Да и то надо сказать - женщины наши слабые здоровьем, прокопченные дымом очагов, мрут, как мухи, и потому их становится все меньше и меньше. Детей тоже рожают слабых, скифская кровь стала скудной. Обновить ее некем. Вот он идет мой Агаэт...
