Понсон Террайль - Тайны Парижа

Пожилая женщина была одета во все черное, как одеваются дамы человеколюбивого общества. Ее провели в сад; Розалия встала ей навстречу.

– Мадемуазель, – сказала дама в черном, – я приехала с улицы Принца с поручением от маркизы.

Розалия видела, как уехала маркиза, но не знала, куда она отправилась.

– Разве маркиза на улице Принца? – спросила бонна.

– Да, у маркиза.

Бонна выразила удивление.

– Маркиз почувствовал себя дурно, – сказала незнакомка, – и послал за маркизой. Маркиза, в свою очередь, послала меня за вами. Я боронесса де Мелан, дама человеколюбивого общества; у меня-то бедный Эммануэль и почувствовал себя дурно. К счастью, он оправился и хочет видеть детей.

Пожилая дама говорила с такой искренностью и правдоподобностью, что никакого подозрения не могло закрасться у бонны маленьких девочек. Сильно напуганная всем слышанным, Розалия поспешила одеть детей.

– Я отвезу вас, – сказала дама человеколюбивого общества, – на дворе меня ждет карета.

Слуги и привратник отеля, видя бонну, выходящую каждый день с детьми на прогулку в Елисейские поля или в Тюильри, не удивились, что она села со старой дамой в карету, которая преспокойно выехала со двора и повернула за угол предместья Сент-Онорэ.

Едва прошло десять минут после отъезда детей, как на двор отеля въехала вторая карета, собственная, запряженная парой чудных рысаков. Из нее вышел мужчина и спросил подбежавшего к нему лакея.

– Маркиза де Флар еще дома?

Приехавший говорил по-французски с легким британским акцентом; он был одет с элегантностью и простотою джентльмена, а его белокурые волосы были уже с проседью. Он был, по-видимому, чем-то немного взволнован.

– Госпожа уехала, – ответили ему.

– Когда?

– Уже с час.

– Но, по крайней мере, дочери ее дома? – поспешно прибавил он.

– Нет, сударь, и они также уехали.

– Уехали?

– Со своей бонной…

– С одною бонной? Они поехали на прогулку? – спросил он с беспокойством.

– Извините, – ответил лакей. – Барышни уехали с мадемуазель Розалией, их бонной, и с пожилой дамой, одетой в черное, которая приехала в наемной карете и увезла их.

Англичанин хрипло вскрикнул от досады и огорчения и пробормотал:

– Слишком поздно!

XXXI

Прежде чем продолжать рассказ, сообщим читателю, что случилось три дня назад с бароном де Мор-Дье, которого маркиз Шаламбель де Флар-Монгори увидел мертвым на постели на улице Принца и который, как говорят, был убит накануне того дня, когда он явился в кабинет маркиза в отель на улице Пентьевр.

Итак, три дня назад, в пять или шесть часов вечера, барон де Мор-Дье, на этот раз действительно живой, переходил Карусельскую площадь и мост того же имени, направляясь в предместье Сен-Жермен. Барон был одет бедно; его платье было потерто, сапоги стоптаны, и бедняк выставил на груди, чтобы скрыть сомнительной белизны белье, концы залоснившегося черного галстука.

Этот человек, бывший когда-то миллионером, казалось, стоял на границе самой ужасной нищеты.

– Сударь! – закричал ему инвалид, стоявший у заставы моста для сбора пошлины за переход через мост. – Пожалуйте пять сантимов.

Барон, прошедший уже десять шагов по мосту, вернулся, обшарил все карманы, но ничего там не нашел.

– Извините, – пробормотал он. – Я ошибся…

И, бледный от стыда, он вернулся назад, проговорив:

– Я забыл кошелек.

Но старый солдат заметил красную ленточку в петлице сюртука барона, а по осанке узнал бывшего военного и сказал ему, улыбаясь:

– Хорошо, господин офицер, вы заплатите на возвратном пути. Я очень рад оказать вам кредит.

Барон покраснел.

В эту минуту на мост въехала карета, и женщина, высунувшая из окошка голову, слышала последние слова инвалида и заметила краску стыда, выступившую на лице барона. Рядом с женщиной сидел человек лет около шестидесяти, который, поспешно схватив ее за руку, наклонился к самому ее уху и прошептал:

– Вот человек, которого мы ищем. Это барон де Мор-Дье.

Дама вздрогнула, но тотчас же овладела собою и, высунув голову в окно кареты, закричала:

– Здравствуйте, барон!

Барон де Мор-Дье обернулся крайне удивленный, взглянул на даму, совершенно не знакомую ему, и коснулся рукою шляпы.

– Дорогой барон, – повторила дама очаровательным голосом, – позвольте мне подвезти вас. В карете есть скамеечка, и я могу предложить вам место.

Пока она это говорила, кучер остановил лошадей, а лакей, спустившись со своего сиденья, подошел и открыл дверцу кареты.

– Садитесь же, барон, – настаивала дама. Положение де Мор-Дье было более чем оригинальное.

Как раз в ту минуту, когда он собирался воспользоваться кредитом в пять сантимов, предложенным ему инвалидом, которые ему было так же трудно добыть, как для некоторых миллион, в ту минуту, говорим мы, изящная женщина приказала своей карете остановиться и пригласила его сесть в нее. Барон никогда не встречал ни этой дамы, ни старика, сопровождавшего ее, а они, напротив, по-видимому, знали его. Но тем не менее приглашение было сделано так любезно, что де Мор-Дье не имел возможности отказаться. Он сел в карету, дверца захлопнулась, и кучер тронулся в путь.

Тогда только барон поднял свои полные удивления и любопытства глаза на молодую женщину, дивная и роковая красота которой произвела на него сильное впечатление. Это была Дама в черной перчатке. Она пошептала сказать ему с улыбкой:

– Держу пари, барон, что вы находите меня странной, сумасшедшей…

– Сударыня…

– Вы меня не знаете, вы никогда меня не видали, и вот я называю вас по имени и приглашаю в свою карету.

– Действительно, – пробормотал барон, все более и более удивляясь, – я никогда не имел чести…

– Видеть меня, не так ли?

– Именно, сударыня.

– И вы правы. Но я вас знаю и давно уже ищу вас.

– Вы меня… знаете… и вы… давно ищете меня?

– Погодите, барон, – возразила мстительница, – если вы соблаговолите оказать мне честь выслушать меня в продолжение нескольких минут, то вы увидите, что я действительно хорошо вас знаю.

Де Мор-Дье стало не по себе. Он уловил во взгляде и улыбке молодой женщины что-то роковое, обдавшее холодом его сердце.

Дама в черной перчатке обернулась к своему спутнику, который, как, наверное, уже догадался читатель, был никто иной, как граф Арлев, и сказала ему несколько слов на непонятном для барона языке, в котором по звукам он узнал русский.

Граф тотчас же вышел из кареты и сказал несколько слов кучеру. Карета ехала в это время по набережной Сены, по направлению к Пасси.

По знаку Дамы в черной перчатке барон, удивление которого все росло, пересел со скамеечки рядом с молодой женщиной.