Жизнь на гранях миров - Елена Черкашина
– Что это значит? Обман? Ловушка? – спрашивает Адамар. – Пытаются выиграть время, чтобы собрать силы?
Игорь внимательно вслушивается в донесения лазутчиков. Местные люди говорят, что отряд прошёл в одном направлении – и не возвращался.
– Сколько их было? – спрашивает врач.
– Тридцать два, все верхом, и несколько коней в поводу.
– Такой отряд не мог исчезнуть бесследно. Так или иначе, должны остаться следы: лошади, оружие, одежда. Даже если предположить, что их убили, не закопали же вместе с лошадьми? Зачем, если всё равно – воевать? – Игорь смотрел в лицо Адамару.
На несколько мгновений в шатре воцаряется тишина. И в этой тишине, когда молчат уставшие от долгих поисков осведомители и сам повелитель напряжённо смолкает, Игорь внезапно чувствует мысль. Он именно чувствует её, будто кто-то незримый тихо шепнул ему на ухо: «кочевники!» В следующую секунду происходит что-то невероятное: сердце отзвучит согласием, сильным толчком: да! Так и есть! Игорь поднимает голову и чётко, убеждённо говорит:
– Адамар! Ты думал о морских кочевниках?
Владыка остро щурит глаза.
– Если отряд Росмаха двигался вдоль моря или остановился на ночлег неподалёку, то они могли стать добычей кочевников. Тогда понятно, почему бесследно исчезли люди и куда делись лошади!
Адамар вскочил, сделал круг по шатру:
– Всё верно! Верно! Но это нужно проверить.
– Обязательно.
Договариваются, что Адамар поведёт войско по берегу моря, не трогая поселения, но тщательно разыскивая хотя бы малейшие следы, которые мог оставить отряд Росмаха. И действовать в соответствии с обстановкой.
Владыка смотрит просветлевшими глазами, затем отпускает лазутчиков и слугу.
– Мне давно следовало сделать тебя военным советником, – улыбаясь, говорит он. – Ну, идём, я голоден, не хотел начинать без тебя.
Утром войско выступает; солнце ещё не взошло, но первые колонны уже двинулись и мощно идут по направлению к морю. Лёгкая конница устремляется вперёд, быстро покрывая милю за милей, но командиры, повинуясь приказу владыки, сдерживают лошадей: он осторожен и не разрешает рассредоточиваться, слишком удаляясь от основных сил. Медленный, тяжёлый обоз выступает последним и завершает суровое шествие.
День обещает быть пасмурным, ветреным, но без дождя: облака высоко, рвутся тонкими парусами воздушных кораблей, и полёт птиц не привлечён к земле. Армия движется быстро, и через несколько часов взглядам всех открывается море. Бескрайняя чистая гладь простирается далеко, поражая воображение: не многие из числа воинов видели море. Лазутчики рыщут повсюду, читая следы, тщательно опрашивая местных жителей, вглядываясь в каждую ложбинку.
Проходит день, два – и вот к Адамару ведут старика. Это рыбак, он рассказывает владыке, что неделю назад видел отряд, двадцать пять-тридцать всадников, они ехали берегом и остановились в маленькой бухте у моря, жгли костры. Он хотел предложить им свой улов, но вдруг заметил паруса на горизонте и поспешил вытащить лодку на сушу, завалить её водорослями и спрятаться в камнях. То, что случилось дальше, не поддаётся описанию. У старика дрожат губы, когда он рассказывает, а владыка чернеет все больше. «Я молчал, – объясняет рыбак, – мне было страшно, а лодка так и осталась в камнях».
Старик показывает направление, и Адамар велит привести коня. Около сотни воинов следуют за ним, и когда, наконец, находят залив, их взглядам открывается страшное зрелище. Здесь был бой: песок покрыт трупами, стаи птиц растрепали тела, но каждый узнаёт приближённых владыки и останки самого Росмаха. Видимо, они защищались отчаянно: ни один не уведён в плен, все тридцать два здесь.
Песок измят копытами лошадей, морской прилив выровнял часть берега, и вода подкрадывается к распростёртым телам. Суровое лицо Адамара – как серый камень, он пристально смотрит на линию горизонта, затем приказывает собрать погибших. По обычаю, их следует похоронить сразу же, но почему-то повелитель не спешит, а велит отложить траурную церемонию до утра. Он осторожен и хочет убедиться, что виной всему – действительно кочевники, а не хитрость местных вождей, и что старый рыбак говорит правду. Но для этого ему нужен Игорь.
Доктор появляется довольно рано, и его быстро ведут к владыке.
– Ты можешь помочь мне понять, чьих это рук дело? – спрашивает Адамар.
– Постараюсь, – отвечает друг. – Мне нужно два часа, много света и образцы оружия, которым пользуются местные. Пусть принесут всё, что смогут достать: мечи, ножи, секиры, топоры…
Игорь раскладывает тела в отдельной палатке и тщательнейшим образом исследует их; несколько раз выходит на воздух, чтобы, сняв маску, которой прикрыл лицо, хорошенько отдышаться.
– Свежий воздух кажется намного вкуснее после трупного запаха, – говорит вполголоса и возвращается к убитым.
Наконец, просит позвать Адамара:
– Хочу, чтобы ты сам увидел это.
Оба склоняются над распростёртым на столе телом.
– Взгляни, – говорит врач, – эта рана нанесена коротким и широким мечом. Похожими мечами пользовались римляне, он очень удобный: им можно не только рубить, но и колоть, как шпагой. Римляне понимали, что во время рубки, делая взмах, воин открывает себя намного больше, – поясняет он. – Но сейчас не об этом. Теперь посмотри на оружие местных: мечи узкие, длинные, ими невозможно колоть. Откладываем в сторону. Остаются ножи и топоры. Топор оставляет совершенно особую рану: не слишком глубокую, но широкую, с расходящимися краями. Таких я не видел ни на одном из твоих воинов.
– Ты рассмотрел всех? – нахмурившись, спрашивает Адамар.
– Всех, не сомневайся. Итак, убираем топоры. Остаются ножи. Если предположить, что твои опытные бойцы, отлично владеющие мечами, потерпели поражение в схватке с пусть более многочисленным противником, но вооружённым только ножами…
– Неумное предположение, – остановил его Адамар.
– Согласен, неумное, – Игорь выпрямился и потёр спину. – Идём на воздух.
Ночь, полная звёзд, нависла над станом. Свежий ветер трепал шатры.
– Твоя война – не с этими племенами, – задумчиво произнёс врач, – а с жестокими и алчными кочевниками. Они, по-видимому, облюбовали эти берега, и так просто отсюда не уйдут. А если их корабли вмещают по семьдесят –
