Эмма Орци - Клятва рыцаря
Вдруг его слуха коснулось имя, давшее совершенно иное направление его мыслям: кто-то в толпе назвал Капета, подразумевая маленького некоронованного короля Франции, и Арман в то же мгновение вспомнил, что сегодня воскресенье, 19 января, — день, назначенный Блейкни для освобождения дофина. Теперь все стало понятно Сен-Жюсту: Перси просто забыл про Жанну! Пока он томился неизвестностью, Рыцарь Алого Первоцвета, верный взятой им на себя задачи, равнодушный ко всякому чувству, которое могло служить помехой его планам, очевидно, заботился лишь о маленьком узнике в Тампле, предоставив Жанне заплатить жизнью за спасение будущего короля.
Однако глубокая горечь, наполнившая сердце Сен-Жюста при этой мысли, вскоре сменилась живой радостью. Так будет даже лучше! Он один спасет любимую; это его долг и его право. Он ни минуты не сомневался, что его жизнь охотно будет принята взамен ее жизни.
До открытия заседания суда оставалось всего несколько минут. Вместе с толпой Арман медленно подвигался к судебному залу, стремясь поскорее попасть во внутренние дворы, где днем прогуливались заключенные. Наблюдать за времяпрепровождением аристо, ожидавших суда и смертного приговора, сделалось одним из любимых зрелищ парижан — приезжавших в столицу провинциальных родственников обязательно угощали этим интересным спектаклем. Публику отделяли от заключенных высокие железные ворота, охраняемые часовыми. Все это было хорошо известно Сен-Жюсту, и он именно на это и рассчитывал. Чтобы не обратить на себя внимания, он пробыл даже несколько минут в зале судебных заседаний, где с обычной в то время спешкой была разыграна одна из коротких, несложных трагедий: в зал привели несколько узников; затем последовал поспешный допрос, недослушанные ответы, чудовищный по своей несправедливости обвинительный приговор, произнесенный Фукье-Тенвилем и серьезно выслушанный людьми, которые смели называться судьями ближних. Порой из уст кого-нибудь из этих несчастных, отправляемых на бойню, слышался горячий протест; иногда женский голос выкрикивал страстную угрозу; но здоровые удары ружейными прикладами немедленно восстанавливали молчание, и приговоры (обыкновенно осуждавшие на казнь) быстро следовали один за другим, вызывая одобрительные рукоплескания зрителей и насмешливые остроты гнусных судей.
Охваченный ужасом Арман поспешил выбраться из зала, присоединившись к небольшой кучке зевак, пробиравшейся к коридорам, и вскоре очутился в длинной галерее узников. Налево, во дворе, за тяжелыми железными воротами он увидел довольно многочисленную толпу женщин, из которых одни сидели, другие прогуливались. Он услышал, как его сосед объяснял кому-то, что это все — женщины, которых сегодня поведут на суд. Сердце Сен-Жюста при этих словах готово было разорваться от одной мысли, что между этими несчастными могла находиться и его обожаемая Жанна. С помощью добродушного сторожа, принявшего в нем участие, Арман пробрался в первый ряд и, прильнув к решетке, стал отыскивать в двигавшейся перед ним толпе ту, которая была для него дороже всех на свете. Однако, сколько он ни приглядывался, ее нигде не было видно, и в его сердце понемногу стал проникать слабый луч надежды. Стоявший рядом с ним сторож усмехнулся его волнению.
— Уж нет ли здесь вашей зазнобушки, гражданин? — спросил он. — Вы словно хотите глазами съесть этих аристо.
В своем грязном платье, с лицом, почерневшим от угля, Арман действительно не мог иметь ничего общего с аристократками, составлявшими большинство в этой толпе. Его возбужденный вид забавлял его соседа.
— Ну, что, угадал я, гражданин? — спросил сторож. — Здесь она?
— Я не знаю, где она, — бессознательно ответил Арман.
— Так отчего же не отыщете ее? — допытывался сторож, не выказывая, однако, ни тени враждебности.
— Я не знаю, где мне ее отыскать, — сказал Арман, стараясь принять вид неотесанного деревенского парня. — Моя милая куда-то исчезла; мне говорят, будто она мне изменила, а я думаю, что ее, может быть, арестовали.
— Тогда, парень, ступай в первый коридор направо и спроси у привратника список заключенных женщин, — добродушно проговорил сторож. — Каждый свободный гражданин Республики имеет право просматривать эти списки; только если вы не сунете привратнику пол-ливра, — добавил он по секрету, — так не скоро дождетесь списка.
— Пол-ливра! — воскликнул Арман, продолжая разыгрывать свою роль. — Откуда такому бедняку, как я, достать такую уйму денег?
— Ну, тогда и нескольких су будет довольно; в нынешнее тяжелое время и они будут очень кстати.
Арман принял к сведению этот намек и, когда толпа двинулась дальше, поспешно сунул в руку сторожу несколько медных монет. Добравшись до указанного места, он, к своему крайнему огорчению, нашел помещение привратника запертым. В полном отчаянии от сознания, что еще несколько часов ничего не будет знать о своей возлюбленной, Арман стал расспрашивать солдат, в котором часу заведующий списками вернется к себе, никто из них не мог дать ему никаких указаний. Арман разыскал сторожа, тот принял в нем участие, но и от того он получил лишь лаконичный ответ: «Теперь еще не время!» — ничего ему не объяснивший. Наконец какой-то добрый человек, по-видимому, хорошо знакомый со здешними порядками, сказал Сен-Жюсту, что списки предоставляются публике для обзора от шести до семи часов вечера.
Делать было нечего — пришлось ждать.
Не зная, как убить время, Арман больше часа простоял, прильнув лицом к железной решетке, отделявшей его от того двора, где прогуливались женщины, заключенные в тюрьму. Один раз ему почудилось, что он слышит мелодичный голос Жанны; он пристально всматривался в ту сторону, откуда послышался голос, но ничего не мог разглядеть сквозь кустарники, занимавшие середину двора. Наконец, не находя себе места, он вышел на набережную. Весь день стояла оттепель, а затем пошел мелкий дождь, превративший плохо вымощенные улицы в озера грязи. Арман ничего этого не замечал и шел по набережной с шапкой в руке, подставляя пылающее лицо мягкому ветру. Проголодавшись, он наскоро закусил в первой попавшейся таверне, все время прислушиваясь к бою башенных часов, который должен был возвестить ему желанный час освобождения от душевной муки.
Вернувшись к той сторожке, где можно было просматривать списки заключенных, Сен-Жюст увидел, что окошечко наконец открыто, а на двух столах красуются две огромные книги в кожаных переплетах. Хотя Арман явился сюда за целый час до указанного ему срока, он нашел перед окошечком привратника уже порядочную толпу. Два солдата поддерживали порядок, заставляя долготерпеливых посетителей строго соблюдать очередь. Молчаливая, сосредоточенная толпа повиновалась этим требованиям, почтительно ожидая, пока книги будут предоставлены в распоряжение лиц, пришедших искать в них имена дорогих им людей — отцов, матерей, братьев, жен…
