Синтия Хэррод-Иглз - Князек
– Да, разумеется, сэр, я тотчас же пойду к ней. – Джон охотно отправился исполнять поручение. Джейн сидела в верхних покоях в обществе сестры Мэри и служанки Зиллы, ожидая приговора, и шила. Ничто не обнаруживало ее волнения – кроме разве что на удивление крупных и неловких стежков. Джон отвел ее в сторонку и заслонил от любопытных взоров сестры и служанки.
– Ну что, Джейн? – мягко спросил он. Она подняла на него лицо – на нем было написано такое искреннее счастье, что можно было больше ни о чем и не спрашивать.
– Мы прогуливались в парке, – начала она. – На лавандовом лужке мы остановились, он взял мою руку и спросил, не смогу ли я полюбить его, когда стану чуточку постарше. А я ответила, что уже всем сердцем люблю его и стану его женой, как только он захочет.
– Не думаешь ли ты, милая, что разумнее было бы немного повременить – ну, может быть, хотя бы год – а вдруг твои чувства переменятся?
– О, нет! – ответила она тихо, но так уверенно, что Джон сразу же поверил ее словам. – Мои чувства останутся неизменными. Я люблю его – и знаю, что он любит меня. Когда я сказала, что стану его женой, у него на глазах появились слезы. Знаешь, – прибавила она вдруг неожиданно – думаю, с этого дня запах лаванды будет для меня любимым до конца моих дней.
Джон нежно улыбнулся и положил ей руку на плечо:
– Тогда я сам поговорю с отцом. Я желаю тебе только счастья – и теперь уверен, что так оно и будет. Он получит замечательную жену. Спускайся вниз, моя маленькая монашенка, – а я пойду и приведу твоего возлюбленного.
Мэри, навострив ушки, уловила последнее слово и хотела о чем-то спросить, но смущенная Джейн пробежала мимо нее, прошуршав юбками. Мэри хотела заговорить с Джоном, но тот последовал за сестрой, и Мэри уставилась в его могучую спину, заслонившую весь дверной проем. И раздосадованная девочка продолжала строить предположения, изредка поглядывая на довольное, круглое как луна, лицо Зиллы – пока их не позвали ужинать. Иезекия и Джейн сидели рядышком, словно голубки – и теперь разве что слепой или полоумный не понял бы, что произошло.
В октябре королева тяжело заболела – это была оспа. Все были уверены, что она умрет. Многих молодых фрейлин отослали домой – отчасти из-за инфекции, а отчасти опасаясь государственного переворота: ведь королева была незамужней и бездетной и могла умереть, не оставив прямого наследника. Борьба за корону между несколькими возможными соперниками обещала быть кровавой и ожесточенной.
Леттис возвратилась в родной дом, сопровождаемая своей служанкой Кэт – и тут же рассказала домашним все то немногое, что знала.
– Королева очень плоха, – сообщила она. – Предполагают, что она не выживет. Говорят, что королеве уже дали понять, что она умирает – но она наотрез отказывается назвать имя наследника. Вот тут нас всех и отослали по домам...
– А моя мать? – со страдальческим выражением лица спросил Джэн. – А Мэри Сеймур?
– Твоя мать неотлучно находится при королеве, – равнодушно ответила Леттис, – а Мэри не покидает ее. В королевской опочивальне находятся лишь тетя Нэн и Кэт Эшли, няня государыни, – и больше никого.
Все замолчали, понимая, что страна на пороге великих катаклизмов. Наконец, Пол заговорил:
– На трон взойдет королева Шотландии – в этом нет ни малейших сомнений.
– Но ведь король Генрих, да и король Эдуард оба называли наследницами дочерей Грэев! – возразил Иезекия.
– Воля покойных королей не имеет силы закона! Трон должен перейти к законному наследнику! – отрезал Пол.
– Но кто же он, законный наследник? – спросил Иезекия.
– Королева Шотландии ведет свой род от старшей сестры короля Генриха, а девушки Грэй – от младшей, – объяснил Пол, но тут неожиданно вмешалась Елизавета.
– Ну и что из того? Она папистка и католичка, и к тому же у нее полно родни во Франции.
– А наследников-протестантов чересчур много, – подхватил Джэн. – Быть смуте...
– Наиболее вероятная наследница – леди Кэтрин Грей... – начал было Джон, но Пол возмущенно фыркнул:
– Проклятое семейство! К тому же девушка – полнейшее ничтожество: ею будет манипулировать любой, кто овладеет ее телом! Да она пешка...
– Необходим наследник мужского пола, – заявил Иезекия. – У Маргарет Дуглас двое сыновей, а ведь она тоже происходит от старшей сестры короля Генриха. Ее старший... как его имя? – Дарнли – ты встречала его при дворе, Леттис?
– О да, я видела его не раз, – отвечала Леттис. – Весьма красивый молодой человек. Королева держит его при себе, словно пленника.
– Если бы только королева была замужем! – с горечью воскликнул Пол. – Если бы у нее был ребенок – пусть даже девочка! По крайней мере, вопрос с наследованием трона был бы решен.
– В этом случае все равно положение было бы шатко, – рассудительно заметил Иезекия. – И борьба за власть продолжалась бы, пока принцесса не достигла бы совершеннолетия. Нет, единственное, что может спасти нас, – это выздоровление королевы. Если же она умрет, нам не миновать новой гражданской войны.
Новость, вскоре сообщенная семейству Нанеттой, обрадовала всех: королева выжила. Ее поразительная жизнестойкость победила смерть, хотя государыня и была уже на краю могилы. Угроза войны отодвинулась. Но в январе, во время сессии Парламента было принято важнейшее решение: спикер сообщил, что большинством голосов было предложено государыне как можно быстрее избрать себе кого-нибудь в супруги – принимая во внимание то, что чуть было не произошло. Стране жизненно необходим был наследник престола – чтобы овцы не остались без пастыря. Королева терпеливо выслушала обращенную к ней речь, но ответила в своей обычной манере – то есть уходя от прямого ответа и не давая никаких твердых обещаний.
Леттис написала домой, что поговаривают, будто государыня призналась господину Сесилу, что хочет оставаться свободной и умереть в девичестве. Но, по мнению самой Леттис, королева намеревалась выйти замуж за своего конюшего, Роберта Дадли – как только утихнет скандал, причиной которого явилась загадочная кончина его супруги.
Письмо от Леттис было получено вскоре после того, как Елизавета разрешилась от бремени, произведя на свет одиннадцатого ребенка – сына, окрещенного Генри. В конце января младенец умер – а в середине февраля стало ясно, что Елизавета снова понесла…
В апреле все еще стояли прохладные дни, но на небе, по-зимнему холодном, сияло яркое солнышко, выглянувшее словно для того, чтобы полюбоваться бракосочетанием Джейн. Она пришла в восторг от того, что ей придется сочетаться браком с Иезекией дважды – вначале будет публичная церемония в церкви, а потом отслужат благодарственную мессу в домашней часовне замка Морлэнд. Иезекия, казалось, от счастья был в полуобморочном состоянии и не вполне понимал, что, собственно, происходит. Его могучая фигура эффектно смотрелась в роскошном облачении из белого бархата с золотым шитьем. Джейн, по его мнению, блистала ангельской красотой – в белом платье, расшитом желтыми маргаритками и зелеными листьями, с пышными рукавами, схваченными золотыми шнурками. Елизавета про себя досадовала – она считала, что белый цвет не идет дочери, делая ее чересчур бледной. Джейн лишь недавно исполнилось пятнадцать – а выглядела она и того моложе. Ее черные вьющиеся волосы струились из-под черной бархатной, расшитой золотом девичьей шапочки в форме сердечка. Эта шапочка символизировала девственность – завтра она уже будет считаться взрослой женщиной...
