Юрий Корольков - Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь!
Перед мукденским инцидентом под именем Сатбо Хамба выступал генерал-лейтенант Каная. Осенью Сатбо Хамба утвердил план мукденского инцидента и поставил свою именную печать под предупреждающими, настораживающими иероглифами: «Кио ку мицу!»
Перед тем как завершить ритуал и дать благословение, жрец бога войны — Сатбо Хамба — собрал своих служителей — военных первосвященников. Был здесь благоразумный Койсо, начальник имперской резведки генерал Тетекава, руководитель оперативного отдела генштаба Тодзио, ведавший планированием военных операций за границей, командующий Квантунской армией генерал Хондезио, полковник Доихара…
Говорили о конкретных делах; как на шахматной доске, расставляли людей в предстоящей игре. Доихара сообщил, что в Северной Маньчжурии убит японский разведчик, капитан Накамура. Под видом агронома он выехал к монгольской границе. Не исключено, что убийство совершили контрразведчики Чжан Сюэ-ляна. Труп капитана Накамура китайцы сожгли, об этом стало известно только через два месяца. Полковник Доихара сказал, что расследование гибели Накамура могло бы послужить поводом для инцидента.
С полковником согласились, но решили — пусть этот повод останется в резерве. Доихара должен поехать в Мукден расследовать убийство капитана Накамура. Как поступить дальше, там будет видно…
Тяжелые орудия, необходимые для инцидента, Сатбо Хамба распорядился отправить немедленно.
Все распределили согласно плану: командовать ротой при нападении на китайские казармы будет подполковник Кавамота, у него есть уже опыт. Генерал-лейтенант Хондзио должен немедленно отбыть в Порт-Артур. Японские войска в Корее будут приведены в состояние боевой готовности.
В Фушуно под Мукденом воинские части заранее погрузят в эшелон. Пусть солдаты поживут в вагонах, если но какой-то причине инцидент придется отодвинуть.
Сатбо Хамба напутствовал всех словами, что инцидент в Маньчжурии должен вывести Квантунскую армию к советским границам. В этом, именно в этом стратегический замысел предстоящих событий. Теперь оставалось ждать удобного повода. Повод найдет Итагаки, недаром его прозвали «фитилем мукденского инцидента»…
Казалось, все было подготовлено, однако перед самым началом событий из Токио в Мукден пришлось отправить еще одного сотрудника генерального штаба. Дело в том, что министр иностранных дел Сидехара, замещавший умиравшего премьер-министра, узнал неведомыми путями о самостоятельных действиях военных. Он обратился в генеральный штаб за разъяснением. Сидехара, так же как и премьер, считал преждевременным начинать активные действия на континенте. Он настоял немедленно отправить в Маньчжурию представителя генерального штаба с приказом приостановить исполнение задуманного инцидента.
Что было делать? Хитрить!…
Начальник генштаба согласился с главой правительственного кабинета. Да, да — в Маньчжурию поедет генерал Тетекава. Письмо уже написано.
Когда Тетекава перед отъездом зашел попрощаться, Сатбо Хамба сказал ему:
— Это письмо, Тетекава-сан, не нужно передавать командующему… Не нужно, повторяю… Оно должно затеряться в пути. Но Хондзио пусть знает его содержание и всю ответственность за события должен принять на себя даже в том случае, если поступят указания от императора прекратить инцидент. На словах скажите ему, что я послал вас с заданием отменить инцидент, но сам я против такой отмены… Приезжайте в Мукден с таким расчетом, чтобы не опоздать и не быть там раньше времени. Встретит вас Итагаки…
Напутствуемый такими сложными, запутанными, противоречащими друг другу указаниями, генерал Тетекава, начальник разведывательного отдела генерального штаба, в половине сентября тридцать первого года уехал в Маньчжурию.
ДОКТОР ЗОРГЕ ИЗ ФРАНКФУРТА
Года за полтора до назревавших мукденских событий в Китай приехал журналист Джонсон. Александр Джонсон. Во всяком случае, так он подписывал статьи, которые время от времени посылал в заштатные американские газеты. Он корреспондировал также в немецкую экономическую газету, писал в специальные журналы, но главным образом изучал вексельное право, банковское дело в Китае. Говорили, что отец его — преуспевающий инженер, работал поставщиком в нефтяной промышленности, потом директором небольшого банка в Берлине. Было совершенно естественно, что сын пошел по стопам отца, готовя себя к деятельности в области финансово-экономических отношений. Именно с этой целью он и приехал на Дальний Восток.
Друзья называли Джонсона Ики, но настоящее его имя было Рихард. «Рихард Зорге — доктор социологических наук, Франкфурт-на-Майне, Германия», как значилось в его визитной карточке.
Он был элегантен, подтянут, довольно высок ростом, слегка прихрамывал — след тяжелого ранения в минувшую войну, но эта легкая хромота не нарушала статности его спортивной фигуры. Крупные черты лица доктора оживляли внимательные серо-голубые глаза, временами становившиеся почти синими. Широкие, приподнятые вразлет брови придавали лицу выражение восточного воителя, изображаемого на старинных китайских гравюрах. Выглядел он несколько старше своих тридцати пяти лет, высокий, открытый лоб прорезали глубокие морщины. Копна густых темно-каштановых волос и волевой подбородок довершали внешний облик доктора Зорге, или Александра Джонсона, как подписывал он свои статьи.
Задержавшись на несколько дней в Пекине, Зорге поездом приехал в Шанхай. После жестоких морозов, перенесенных им в пути через заснеженную Сибирь, Шанхай встретил его теплыми ветрами, зеленью парков. Приближалась весна.
Сначала Зорге поселился в отеле на Нанкин-род, в самом центре Шанхая. Окна его номера выходили на широкую набережную бескрайней Хуанпу — реки-работяги, которая просыпалась с рассветом и замирала глубокой ночью. Отель принадлежал бывшему контрабандисту Сашэну, торговцу опиумом и оружием для враждовавших китайских генералов. На том он и разбогател, контрабандист Сашэн, но времена наступали смутные, и он предпочел вложить добытые капиталы в более надежное предприятие.
Рядом с отелем стоял многоэтажный Английский банк с бронзовыми львами у входа. В этом банке молодому доктору социологических наук предстояло начинать свою исследовательскую работу.
Прежде всего Зорге отправился к германскому консулу — таков закон для каждого иностранца: являться с визитом к своему консулу. Толстяк Борх встретил доктора с распростертыми объятиями. Для консула рекомендательное письмо, представленное Рихардом, было почти законом.
Письмо было от председателя германского химического общества, созданного при гигантском концерне «ИГ Фарбениндустри», который интересовался емкостью китайского рынка для сбыта немецких химических товаров и просил шанхайского консула оказать всяческое содействие доктору Зорге в порученном ему деле.
