Гэри Дженнингс - Сокровища поднебесной
Вот и все, что произошло со мной в Юньнане. На этом закончился мой единственный опыт ведения войны на суше. Я не приобрел трофеев, мне не представилось случая составить какое-либо мнение о женщинах юэ. Но те, кто наблюдал за моей короткой военной карьерой — выжившие, по крайней мере, — казалось, были согласны с тем, что я вел себя достойно. Я участвовал в сражении под командованием орлока Баяна — это уже кое-что, об этом можно рассказать моим внукам, если они у меня когда-нибудь будут. Итак, я снова повернул в сторону Ханбалыка, ощущая себя закаленным и бывалым ветераном сражений.
Часть одиннадцатая
ШАНДУ
Глава 1
И снова мне предстояла долгая поездка, и снова я ехал верхом вместе с провожатыми. Однако, когда мы были еще в двухстах ли южнее Ханбалыка, мы встретились с гонцами, высланными вперед и поджидавшими нас у перекрестка, чтобы предупредить: Хубилай-хана не было сейчас в резиденции. Он отсутствовал, наслаждался сезоном охоты; это означало, что он остановился в своем пригородном дворце в Шанду, куда вместо Ханбалыка и должны были препроводить нас гонцы. С ними нас дожидался еще один человек, он был так богато одет по арабской моде, что сначала я принял его за незнакомого мне придворного-мусульманина. После того как гонцы передали мне сообщение, он обратился ко мне с цветистым приветствием:
— Да продлит всемогущий Аллах твои дни, бывший хозяин Марко!
— Ноздря! — воскликнул я и сам удивился, насколько меня обрадовала встреча с ним. — Я хотел сказать, Али-Баба. Как приятно увидеть тебя! Но что ты делаешь здесь, в этой глуши?
— Я приехал встретить вас, бывший хозяин. Когда эти люди привезли известие о вашем скором приезде, я присоединился к ним. У меня есть письмо, которое я должен вам передать. Я решил, что это вполне подходящий предлог на время передохнуть от трудов праведных. Еще я подумал, что вам пригодится помощь вашего бывшего раба.
— Это очень любезно с твоей стороны. Ну что же, поедем вместе.
Монголы ехали впереди, показывая дорогу, а мы с Али — следом за ними. Вскоре дорога свернула на север, потому что Шанду расположен в горах Иньшань, значительно севернее Ханбалыка. Али порылся под своим расшитым абасом и достал бумагу, свернутую и запечатанную; сверху на четырех языках — латинскими, арабскими и монгольскими буквами и ханьскими иероглифами — было написано мое имя.
— Кто-то хочет быть уверенным, что я получу послание, — пробормотал я. — От кого оно?
— Я не знаю, бывший хозяин.
— Мы с тобой оба свободные люди, Али. Ты можешь называть меня Марко.
— Как пожелаете, Марко. Лицо дамы, которая дала мне эту бумагу было скрыто под плотной чадрой, она явилась ко мне одна и ночью. Поскольку женщина не сказала ни слова, я не стал ни о чем расспрашивать, приняв ее, гм, за вашу тайную подругу, возможно, чужую жену. Я теперь не так болтлив и любопытен, как прежде.
— Однако фантазия у тебя осталась такой же буйной. Али, я не заводил никаких интрижек при дворе Хубилая. Однако спасибо в любом случае. — Я спрятал письмо, чтобы прочитать его вечером. — А теперь расскажи, дружище, как поживаешь? А ты прекрасно выглядишь!
— Да, — произнес он, прихорашиваясь. — Моя славная жена Мар-Джана настаивает, чтобы я одевался и вел себя как богатый человек, имеющий свое дело. Кстати, так оно и есть.
— Правда? Это интересно! И чем же ты занялся?
— Помните, Марко, город под названием Кашан в Персии?
— А как же! Город красивых юношей. Но Мар-Джана вряд ли разрешила тебе открыть там мужской публичный дом!
Али вздохнул, вид у него был обиженный.
— Кашан еще знаменит своими особыми плитками каши! Возможно, вы помните об этом?
— Да. Я помню, что отец заинтересовался процессом их изготовления.
— Именно так. Ваш батюшка подумал, что в Катае можно найти рынок для сбыта этого товара. И он оказался прав. Они с вашим дядей Маттео вложили деньги в устройство мастерской, помогли освоить производство каши нескольким ремесленникам, а потом отдали все это производство под управление Мар-Джаны и мое. Она рисует образцы для каши и заправляет в мастерской, а я занимаюсь торговлей. И, благодарение Аллаху, пока у нас все идет прекрасно. Плитки каши пользуются большим спросом как украшение для богатых домов. Даже после выплаты доли прибыли, принадлежащей вашим отцу и дяде, мы с Мар-Джаной стали исключительно богатыми. Мы пока что еще учимся, но уже неплохо зарабатываем. Дела идут так хорошо, что я могу позволить себе небольшой отдых, чтобы вместе с вами попутешествовать.
Али без умолку трещал до самого вечера. Он во всех подробностях рассказал мне о производстве и продаже плиток — честно говоря, это показалось мне довольно скучным. Помимо этого он время от времени сообщал мне и другие новости из Ханбалыка. Новости были следующие. Они с красавицей Мар-Джаной блаженствовали и вовсю наслаждались своим счастьем. Он давненько не видел моего отца, тот отсутствовал, путешествуя по каким-то торговым делам, но зато он видел мельком дядю, причем совсем недавно. Красавица Мар-Джана стала еще красивее, чем прежде, и они оба без памяти любят друг друга. Wali Ахмед остался наместником и руководил правительством в отсутствие хана. Хубилая, который отправился в Шанду на осеннюю охоту, сопровождало множество придворных, включая и нескольких моих знакомцев: ван Чимкима, мастера огня Ши и золотых дел мастера Бошера. Красавица Мар-Джана согласна с Али, что такого счастья, которое пришло к ним сейчас, стоило подождать двадцать лет. Но все-таки хорошо, что им не пришлось ждать всю жизнь…
В ту ночь мы остановились на ночлег в уютном ханьском караван-сарае под сенью Великой стены. Вымывшись и пообедав, я заперся в своей комнате, чтобы вскрыть послание, которое привез мне Али. Мне не потребовалось много времени, чтобы прочесть его — хотя письмо и пришлось разбирать по буквам, поскольку я до сих пор еще не слишком твердо знал монгольский алфавит. Послание это состояло всего лишь из одной строки, которую можно было перевести как: «Я появлюсь, когда ты меньше всего будешь этого ждать». Новая вариация все той же старой угрозы, которая, признаться, мне уже порядком надоела. Я пошел в комнату Али и спросил:
— Кто же, интересно, все-таки была та женщина, которая принесла тебе письмо? Скажи, а если бы госпожа Чао Ку Ан спрятала лицо под покрывалом, ты бы узнал ее?..
— Нет, это точно была не она. Кстати, совсем забыл вам сказать: госпожа Чао умерла. Я услышал об этом только день или два тому назад, уже после того, как покинул Ханбалык, от гонца, который приехал на почтовую станцию. Несчастный случай. По словам гонца, считают, что госпожа, должно быть, выгоняла из своих покоев очередного любовника, который, возможно, оскорбил ее. И когда она бежала за ним — вы знаете, у нее ведь были ступни лотоса, — то споткнулась на лестнице, упала и разбила себе голову.
