Луи Бриньон - Чаша императора
Он настолько погрузился в мысли, наблюдая за танцующими, что не сразу расслышал женский голос рядом с собой. И лишь когда маленькая ручка тронула его за плечо, граф обернулся. Перед ним стояла молодая женщина — обладательница смуглой кожи, быстрых чёрных глаз и пухлых губок, на которых играла обещающая многое улыбка. Граф поклонился.
— Граф Шеверни к вашим услугам, сударыня!
— Лючия Д’Амалиани, графиня де Метсо. Я спросила, отчего вы так грустны, сударь.
— Что, простите?.. — растерялся граф Шеверни.
— У вас очень грустное лицо. А глаза полны печали. Это странно на таком великолепном балу.
— Вам показалось, сударыня. Я попросту задумался.
— А если б я сейчас призналась в том, что вы мне понравились? — на щёчках девушки заиграли очаровательные ямочки, а в глазах блеснули лукавые искорки.
— Я бы восхитился подобной смелостью, но посоветовал бы вам обратить ваше внимание на более галантного кавалера, — учтиво склонив голову, ответил граф Шеверни.
Графиня Метсо вздохнула и, бросив на него чуть разочарованный взгляд, негромко произнесла:
— О! Я так и думала. Причина вашей грусти — женщина. Вас отвергли? Предали?
— Прошу прощения, сударыня, мне не хотелось бы огорчать вас своими бедами в столь обворожительный вечер. И очень сожалею, что не могу составить вам достойную компанию, — поклонился молодой человек.
— Ах, как жаль!.. Я пробуду в Париже ещё несколько месяцев, а потом уеду домой, в Италию.
Если вы пожелаете меня увидеть, я буду очень рада встрече. Прощайте, сударь, — и, одарив графа пленительной улыбкой, девушка упорхнула, смешавшись с толпой придворных.
Проводив её взглядом, Шеверни обратил внимание на новых персонажей: пятеро мужчин в дорогих одеждах остановились у входа в галерею и, обменявшись жестом некими знаками, разошлись по залу, двигаясь вдоль стен галереи и внимательно всматриваясь в лица танцующих дам. Один из них держал в руке алую розу. Было ощущение, что по странному совпадению они занимались примерно тем же, что и граф с Агриппой — искали какую-то даму.
Музыка смолкла и распорядитель бала громко возвестил:
— Герцогиня Д’Эгийон!
— Слава Папе, — пробормотал Агриппа и, как и все заинтригованные таким торжественным представлением неизвестной особы гости, устремил взгляд на вход в зал, откуда появилась юная девушка в платье розового рытого бархата, богато украшенном фландрийскими кружевами и матово сияющим жемчугом, с высоким стоячим воротником, каковые совсем недавно вошли в моду и вызывали бурный восторг всех парижских модниц. Она шла через длинный зал-галерею, скромно опустив глаза и явно чувствуя себя неловко под множеством оценивающих взглядов.
— Проклятье, — вырвалось у Агриппы, который во все глаза наблюдал за приближением герцогини, — теперь понятно, почему все за ней охотятся. Она красива, как сто ангелов вместе взятых.
Изабель склонилась в глубоком реверансе перед королём, который, приподняв бровь, с восхищённым изумлением и явным удовольствием созерцал прелестное видение.
— Встаньте, герцогиня, — мягко произнёс он, протянув руку, которую девушка безмолвно приняла.
— Вы прекрасны, милое дитя. Позволите ли вы поухаживать за вами этим вечером?
В глазах Екатерины Медичи сверкнуло торжество. Мечты её, кажется, начинали сбываться — король был очарован юной герцогиней. Впрочем, от неё не укрылся и жадный взгляд герцога де Гиза.
Агриппа, наблюдая разворачивающуюся перед его взором сцену, прикидывал, удастся ли улучить минуту, когда герцогиня останется в одиночестве, чтобы переговорить с нею.
Граф Шеверни, тоже пристально вглядывавшийся в девушку, которую им надлежало вырвать из рук королевы-матери, был отвлечён звуками борьбы у себя за спиной. Резко обернувшись, он успел увидеть, как человеку — граф узнал одного из тех пятерых, что бродили по залу в поисках некоей дамы, — зажали рот и втащили в одну из боковых ниш, скрывающих дверь в соседнюю комнату. Не раздумывая, Шеверни бросился вслед, вынимая на ходу шпагу, и увидел, что опоздал: в основании шеи несчастного торчала рукоять кинжала. Убийца выпустил из рук мёртвое тело и, перепрыгнув через него, выхватил из ножен клинок. Граф обрушил на него яростную атаку, но — было непонятно, как такое получилось — шпага его вырвалась из руки, отлетев в сторону, и ударилась со звоном о стену, и сразу же он почувствовал, как острие клинка его противника упёрлось ему в горло.
— Последуешь за мной — и ты умрёшь! — раздался угрожающий тихий голос.
Убийца быстро покинул комнату, оставив графа Шеверни в глубочайшем смятенье.
— Как такое могло получиться? — бормотал он, поднимая шпагу. — Чёрт, у меня такое чувство, что это не я учился у лучших фехтовальщиков Парижа…
Бросив взгляд на мёртвое тело, он покинул комнату. Вернувшись в зал, Шеверни первым делом огляделся по сторонам, но убийцы не увидел — тот словно растворился в веселящейся толпе.
Только что окончившийся танец оставил короля с его новой дамой — герцогиней Д’Эгийон в самом центре зала, недалеко от графа. Он услышал, как король, склонившись к руке девушки, произнёс:
— Я ненадолго оставлю вас, моя дорогая, мне необходимо переговорить с матушкой. Только никуда не уходите, сударыня, ибо я скоро вернусь, и вы подарите мне ещё один танец.
Король ушёл. Герцогиня Д’Эгийон осталась на какое-то время одна. Давно ожидавший такой возможности Агриппа, начал проталкиваться сквозь толпу, приближаясь к девушке. Никто не заметил, как худощавый мужчина вынул из кармана крошечный пузырёк и брызнул чем-то из него на алую розу, которую держал в руке, после чего бросился на колени перед Изабель и, протягивая ей розу, воскликнул:
— Самой очаровательной даме — самый прекрасный цветок!
Девушка не успела взять преподнесённую столь пафосно розу — раздался свист клинка, и срезанная головка цветка упала на мраморный пол.
— А вот и проклятый убийца, — пробормотал Шеверни, следя за тем, как тот спокойно вкладывает шпагу в ножны.
Пылкий поклонник герцогини неприметно скрылся в толпе придворных. Озадаченные гости сохраняли гробовое молчание, не зная, как реагировать на столь вызывающий поступок.
Герцогиня, мертвенно побледнев, неотрывно смотрела в лицо человеку, срезавшему розу своей шпагой. Вернувшийся после разговора с матерью король, исподлобья глянул на наглеца и мрачно поинтересовался:
— Что вы себе позволяете, сударь? Кто вы такой?
— Моё имя Шатобриан, государь, — молодой человек поклонился и с удивительным в такой ситуации хладнокровием продолжил: — Я прибыл сюда за своей наречённой. Я благодарен вам за радушный приём, оказанный моей невесте, и забираю её с собой.
