Роберт Святополк-Мирский - Нить судьбы

Первый имел место очень много лет назад. Он был тогда двадцатилетним юношей, а Симон и Елизар — друзья и сверстники уговорили его приготовить такое снадобье и напоить им Великую княгиню московскую Марью, потому что, по их мнению, она одна знала секрет огромного тверского сокровища. которого хватило бы для осуществления всех их дерзких замыслов. Корнелиус тогда был еще совсем неопытным, и снадобье получилось не таким, как нужно. Марья вместо того, чтобы разговориться, потеряв сознание скоро умерла, и это навлекло целый ряд бед и несчастий на многих людей, а также косвенно повлияло и на всю жизнь Симона, Елизара и самого Корнелиуса.

И вот теперь некто обращается к нему снова с такой же самой просьбой.

Касайся это любого другого снадобья, доктор Корнелиус непременно отказал бы — он был достаточно богат и, хотя, как известно, лишних денег не бывает, он возможно и не стал бы втягиваться в это странное и рискованное для его карьеры дело. Но профессиональные амбиции взяли верх.

Я знаю сейчас несоизмеримо больше, чем знал тогда. Надо исправить прошлую ошибку для того, чтобы она не висела бременем тяжкой неудачи в моих воспоминаниях. Сейчас я легко могу изготовить такое средство, уверен в его действии и полной безопасности применения. Сама судьба дает мне второй шанс…

— Но это дело противозаконное, — сказал Корнелиус, глядя в глаза князю Четвертинскому.

— В четыре раза больше, — сказал Четвертинский.

— Хорошо, — улыбнулся Корнелиус. — Кто эта женщина? Где и когда?

— Все складывается очень удачно, доктор, — сказал Юрий Михайлович во внутреннем предвкушении достижения цели. — Как вы знаете, мой бывший зять тяжело перенес смерть супруги. Молодой человек рано стал вдовцом, он горюет, не выходит из дому, и в последнее время настолько ослаб, что обыкновенная простуда, которую он где–то подхватил, может стать угрозой его здоровью. Я прошу вас доктор навестить его вместе со мной. В тот же час его придет проведать сестра и это именно та женщина, о которой я вам говорил. Я бы хотел, чтобы вы нашли повод дать ей выпить свое снадобье с тем, чтобы потом мы удалились в соседнюю комнату, где я попытаюсь узнать у нее все, что меня интересует, а она благодаря вашему искусству, искренне расскажет мне все, чего до сих пор рассказывать не хотела.

— Когда мы навестим вашего больного зятя? — спросил доктор Корнелиус.

— Послезавтра в полдень. В его доме — вы помните где.

Князь Четвертинский протянул доктору Корнелиусу увесистый кожаный мешочек

— Здесь половина, — сказал он. — Вторая, после того, как я узнаю то, что меня интересует.

— Не забудьте захватить ее послезавтра в полдень, — улыбнулся Корнелиус, — вы узнаете то, что хотите.

… Все произошло именно так, как спланировал князь Юрий Михайлович.

Ему удалось убедить Елизавету навестить больного брата в полдень послезавтра.

Доктор Корнелиус был на месте, больной чувствовал себя неважно и после короткой беседы лекарь дал больному снотворное, а княжне Сангушко и князю Четвертинскому подал кубки с питьем, сказав:

— Болезнь может оказаться заразной, прошу вас выпить эту микстуру, чтобы обезопасить себя, но после ее употребления необходимо с четверть часа посидеть спокойно, чтобы она подействовала.

Князь Четвертинский двумя глотками осушил свой кубок до дна, как бы призывая княжну Сангушко сделать тоже самое, и Елизавета, слегка поколебавшись, выпила микстуру.

— Чтобы не мешать Станиславу уснуть, давайте посидим рядом в библиотеке, — предложил Юрий Михайлович и все трое перешли в соседнюю комнату.

Уже когда княжна Сангушко садилась в кресло, князь Юрий Михайлович заметил неуверенность в ее движениях и странно остекленевшие глаза.

Он взглянул на доктора — Корнелиус взял руку Елизаветы, которая будто и не заметила этого, пощупал пульс, опустил руку обратно на колено и кивнул головою Юрию Михайловичу.

— Елизавета, — замирающим голосом спросил князь Четвертинский, — я давно хочу спросить тебя: хорошо ли ты помнишь свое пребывание в монастыре у матери Терезы?

— Да, князь, очень хорошо, — ответила Елизавета каким–то странным голосом, глядя не на князя, задавшего вопрос, а как бы мимо него, куда–то в бесконечность.

— Ты хорошо помнишь свою подружку Барбару Русиновскую?

— Да, я хорошо помню Барбару, — механическим голосом ответила Елизавета.

— А ты помнишь ее брата и отца?

— Да, хорошо помню.

— Расскажи мне все, что ты знаешь о них.

— Они разбойники, — очень просто сказала княжна Сангушко и улыбнулась. — Они напали на нас с Тимофеем, когда мы возвращались сюда после продажи его дома. Они хотели отнять у нас деньги, и среди напавших я сразу узнала Макса, брата Варежки, по неглубокому шраму через всю щеку, и он меня тоже узнал…. Он тут же велел всем отойти, извинился и с почестями отпустил нас, а еще я видела через окошко, что недалеко был верхом и отец Варежки — его нельзя не узнать — он без правой руки. Макс просил меня никому не говорить об этом, и я никогда никому не говорила.

— Ты очень хорошо сделала, — с замиранием сердца сказал князь Четвертинский и посмотрел на доктора Корнелиуса. — Я узнал все, что хотел, доктор.

— Давайте вернемся к больному и посмотрим, уснул ли он, — сказал доктор Корнелиус, взял за руку Елизавету и она как послушная кукла пошла, опираясь на его руку.

Он усадил ее на прежнее место у постели брата, затем на секунду вышел, вернулся с другим кубком в руках и сказал Елизавете:

— Выпейте это, княгиня, вы сразу почувствуете себя лучше.

Елизавета взяла из рук Корнелиуса кубок, выпила, вернула кубок обратно и вдруг встрепенулась.

— Что? Что, князь? Вы что–то сказали? — спросила она Четвертинского.

— Я только поинтересовался вашим самочувствием.

— Я чувствую себя прекрасно.

— Позвольте спросить, — мягко вмешался в разговор доктор Корнелиус, — вы бывали когда–нибудь в библиотеке вашего брата? Это тут в соседней комнате.

— Нет, никогда, — ответила Елизавета. — Я вообще второй раз в этом доме и никогда не была нигде кроме этой комнаты. Я вижу, Станислав спит, позвольте проститься с вами — мне пора.

Князь Четвертинский проводил княгиню Мосальскую до двери и вернулся.

— Вы удовлетворены? — спросил, улыбаясь, доктор Корнелиус.

— Более чем! Благодарю вас, — Юрий Михайлович протянул доктору точно такой же кожаный мешочек, что и позавчера.

— И я удовлетворен, — сказал доктор Корнелиус.

Он имел в виду нечто совсем иное, о чем князь Четвертинский даже и догадаться не мог.