Сергей Бортников - Добро пожаловать в Некрополь

— Помочь, что ли, собираешься?

— Нет… Стар я уже.

— А сколько тебе?

— Шестьдесят три.

— Ого… А я тыкаю!

— Ничего. Мы ведь с тобой фронтовики, то есть братья по оружию. А братьям, того, друг другу «выкать» как-то не подобает.

— Точно! А ты где служил? После Сельца?

— Сначала партизанил на границе между Украиной и Белоруссией. Под Шацком. Затем вернулся в контрразведку. Самого Штольце брал.

— Что значит вернулся?

— Я ещё до войны в госбезопасности служил.

— Понял. А этот… Штольце — кто такой?

— Один из главных головорезов Третьего рейха.

— Ну ты, брат, и загнул!

— Правда. Он всей нашей бандеровской сворой заправлял. Вот меня и послали, чтобы его в логове достать и кое-что узнать.

— Что, если не секрет?

— А вот этого я тебе пока сказать не могу…

Когда телега под управлением Прокопа вынырнула из леса, поперёк единственной дороги, по которой она непременно должна была пройти, стоял мотоцикл с коляской. Возле него нервно потягивал папироску сухощавый сотрудник милиции с непослушным чёрным чубчиком, выступающим из-под козырька фуражки.

— Участковый! — успел прохрипеть Прокоп в ухо своего попутчика.

— Лейтенант Казаренко! — постреливая карими глазами, представился милиционер. — Ваши документы.

— Ты чё, Владимир Кондратьевич, какие в деревне…

— Тебя я и так знаю. Ваши документы, товарищ!

Ковальчук поднял лежащий на телеге пиджак и, запустив руку в его внутренний карман, достал небольшой аккуратный пакетик, в который заботливая супруга положила паспорт и орденские книжки.

— Орден Красной Звезды, Красного Знамени… Извините, ошибочка вышла.

— Никакой ошибки, товарищ. По заданию командования я служил полицаем в Сельце. И, как видите, успешно. Теперь собираюсь открыть людям правду, выступить перед колхозниками, учениками школы.

— А разрешение на такую деятельность у вас имеется?

— Я думал…

— Индюк тоже думал да в суп попал. Может, рано ещё разглашать тайну?

— Моё руководство ничего против не имеет.

— А с кем вы советовались?

— С Юрием Владимировичем Андроповым…

— Ну, ежели с самим председателем, то, конечно, езжайте… Ещё раз извиняюсь! А вы у нас долго гостить собираетесь?

— Неделю.

— Я приду, послушаю ваше выступление, можно?

— Конечно, дорогой Владимир Кондратьевич.

— А всё-таки бдительный у нас народ, — начал философствовать вслух Прокоп. — Не успел человек приехать, и на тебе — сдали, как стеклотару в приёмный пункт! Засёк тебя, Иван Иваныч, кто-то возле сельсовета или Макарыч постарался… Нет, не зря в сорок четвёртом, когда Советы вернулись, у особых отделов очереди стояли. Брат хотел сдать брата! Опередить, чтобы себя оправдать, — у всех ведь рыльце в пушку…

— Про всех — не надо, Прокоп. Как тебя по батюшке?

— Михайлович.

— Война — это дерьмо, Прокоп Михайлович. Кто-то заляпался по самые уши, а кто-то, как мы с тобой, вышел чистым… Относительно, конечно.

— Согласен. Теперь многие хотят отмыться — а дзуськи! Партия чётко следит за чистотой своих рядов. Я хоть и не член, но политику понимаю и одобряю.

— Молодец. Смотри, как село преобразилось! Кругом новенькие фермы, скота племенного много… Опять же — комбайны, трактора. А сад в Велицке какой вырастили — душа не нарадуется! Разве мог землепашец о таком мечтать ещё тридцать лет тому назад?

— Не мог! — Прокоп потянул на себя поводья. — А вот и Сельцо. Может, мы ещё одну приговорим? Ставлю!

— Погодь, успеем глаза залить…

— Зачем ты так, Иван Иваныч? Не ради пьянства, а общения ради. Ведь не каждый день в наших лесах встретишь родственную душу!

— Это правда. Ты тоже в клуб приходи. Там и выпьем, обещаю!

— Когда?

— Может, завтра, может, послезавтра… Как договорюсь с начальством.

— А я как о вашем решении узнаю?

— Народное радио скажет.

— Домовылысь!

Пидрижжя и Кашовка — в одном сельсовете. Поэтому клуб на две деревни только один. Пока.

И народу в нём столько, что яблоку упасть негде!

Ковальчук окинул взором зал. В первом ряду вместе с руководителями района сидел его внук, рядом с ним — широкоплечий, улыбчивый мужчина в штатском — начальник управления КГБ в Волынской области. За ними — почти все знакомые лица: родственники, односельчане, друзья детства. Тут же — Прокоп Михайлович, Владимир Кондратьевич и даже Макарович, с которыми он познакомился всего несколько дней тому назад.

— Разрешите начинать? — поинтересовался Ковальчук.

Председатель колхоза одобрительно кивнул подбородком.

— Давай, не тяни резину! — нетерпеливо закричал кто-то с галёрки.

У Ивана Ивановича подкосились ноги.

Пересохло во рту.

И он потянулся к графину, стоявшему прямо на трибуне.

Раздались жидкие аплодисменты.

Разведчик выпил воды, кашлянул и начал свою исповедь:

— Дорогие земляки. Некоторые из вас ещё помнят меня пацаном, чуть ли не главным грибником во всей округе, другие — молодым человеком, агрономом, третьи — пособником фашистов, полицаем. А на самом деле я со времён Гражданской войны — сотрудник органов государственной безопасности, теперь — полковник в отставке. Товарищи из района и области это подтвердят.

Сейчас мне шестьдесят три года. Пора, как говорится, подводить жизненный итог… В ответ на моё обращение вышестоящее руководство разрешило приоткрыть занавес секретности над деятельностью нашей подпольной организации в годы войны.

Надеюсь развеять все ваши сомнения и остаться в памяти людей не предателем, гитлеровским прихвостнем, которым я никогда не был, а честным и порядочным человеком, посвятившим свою жизнь борьбе с врагами трудового народа…

Он говорил и говорил.

Потом долго отвечал на непростые вопросы, а когда все разошлись, собрал «особо приближённых» в будке кинооператора, где уже был накрыт стол. Хлебная горилочка, грубыми кусками нарезанное сало, колбаска, селёдочка, естественно, грибы — пока только жареные. Для любимых — солёных — ещё не пришло время.

— Дорогие друзья! Первую рюмку мы конечно же употребим за нашу Родину, за Победу, за мирную, цветущую жизнь советских людей… А так как я больше пить не буду — сердце начинает шалить, то попытаюсь уместить в свой тост пожелания добра и счастья для всех, кто здесь собрался, в первую очередь простых людей, каждый из которых на своём месте делает своё маленькое на первый взгляд дело. За тебя, Прокоп Михайлович, за нашего участкового Владимира Кондратьевича и за моего внука — как повелось в нашем роду, тоже Ивана Ивановича. Кстати, открою небольшой секрет, у него сегодня день рождения. Двадцать два годка!