Юрий Торубаров - Месть Аскольда
Глава 17
Путята решительно остановил обоз и спрыгнул с коня, показывая всем своим видом, что наступило время привала.
— Завтрашний день будет последним, — ответил купец на немой вопрос удивленного Аскольда. — Горы, наконец, останутся позади, и мы спустимся к долу, — пояснил Путята и добавил: — Но предстоящий переход — самый трудный.
Путята распорядился накормить как следует лошадей. Для сопровождавших открыл увесистую торбу. Насытив всех до отрыжки, приказал ложиться спать.
…Заря еще не занялась, а зычный голос купчины поднимал уже людей с нагретых мест.
— Кто до зорьки встает, тому Бог деньгу дает, — ревел он.
Наконец люди подняты, кони впряжены. И тут как раз пробился первый луч. Путята всех подозвал к себе.
— Хочу предуведомить вас, чтобы не шумели без надобности, смотрели в оба. Упаси Господь толкнуть камень. Придется тогда нашему батюшке тризну править. Виновный пусть пощады не ждет. Ну, с Богом! — перекрестился Путята, за ним и остальные.
Дорога круто стала подниматься вверх. Угол подъема был настолько велик, что подталкивающим сзади свои повозки погонщикам казалось, что их лошади висят у них над головами. Крутизна усиливалась. Кони начали скользить, того и гляди, какая-нибудь сорвется и утащит всех за собой.
Путяте пришлось оставить свою лошадь, чтобы помочь возчикам. Его примеру последовали и козельцы.
Купец подставил плечо и, напрягшись, стал толкать вверх повозку. Она медленно двинулась вперед, но вскоре остановилась.
— Надо поклажу сбросить! — в ярости воскликнул Иван.
— Я те сброшу, — Путята напрягся, повозка дернулась, но осталась на месте. — Эй, кто подсобите, — громко позвал купец.
Подскочили Аскольд и Кулотка. Упершись ногами покрепче в землю и выдохнув: «Э! Э! Э!», — так надавили на возок, что чуть не сдернули оглоблями хомут с лошади.
— Давай, давай! — заорал обрадованный купчина.
Вот они на вершине перевала. Довольные, отирали потные лбы. Взоры путников устремились вниз. Туда убегала, словно в гигантский зев, дорога. Но спуск оказался хуже подъема. Возки, поминутно наезжая на лошадей, заставляли последних опасно ускорять движение, что могло привести к катастрофе. На одной из них что-то случилось с погоняльщиком. То ли расслабился, то ли отвлекся на миг, но возок ударил по конским ногам. Лошадь рванулась, колесо возка со всего маху ударилось о камень, выворотив его с места. Тот сорвался и заскользил вниз. Замер, осознав свою оплошность, возница. Но было поздно. Камень набирал скорость. Поняв, какая опасность угрожает его товарищу, он дико заорал. Однако ничего уже нельзя было поправить. Несчастный, оглянувшись на крик, успел только заметить, что на него летит что-то черное, и тут же был пригвожден к своему возку. Своим телом он смягчил удар, повозка уцелела, но была отброшена на край пропасти. Она медленно начала сползать вниз. Надежно увязанная поклажа стягивала повозку вместе с конем в пропасть. Лошадь с дико выпученными глазами, словно чувствуя свою гибель, попыталась изо всех сил вырвать возок. Подскочил купец.
— Держите! — заорал он изо всей мочи. — Братцы, спасите! Там же самый ценный груз! Озолочу!
Возчики нехотя, с опаской, но подскочили. Кто схватился за оглобли, кто — за коня. Скольжение вниз хотя и замедлилось, но все же груз сделал свое дело. Задние копыта лошади сорвались в пропасть. В это время подбежал Кулотка. Схватившись за оглоблю, он рванул повозку вверх. Благо дубовый жердняк выдержал. Лошадь оказалась на дороге. Кулотка попытался было еще раз рвануть, да не вышло. Возок осью уперся в скалу.
— Держи! — крикнул парень.
Подоспели погонщики. Но Кулотка вдруг, к ужасу всех, ухватившись за выступ, спустился вниз. Упершись в уступ, подхватил повозку и… поднял ее над собой.
Показались передние колеса повозки, и вот она уже стоит на дороге. Купец подскочил к парню и крепко прижал его к своей груди.
Погибшего похоронили тут же, обложив камнями, и поставили деревянный крест. Молча кружком постояли над могилой, а потом к виновнику происшедшего подошел купчина.
— Это ты столкнул камень? — глаза Путяты сверлили виновного, косматые брови грозно сдвинуты.
Тот упал на колени:
— Прости меня, Путятушка. Виноват я.
— Ты хотел упредить?
— Я, я, — с надеждой в голосе пролепетал возница.
— Возьми, — Путята кинул ему золотую монету.
Возница жадно схватил ее, не веря своим глазам.
— Да ты что, батюшка, — подполз мужик на коленях к купчине, — век молить буду! — и попытался поймать руку хозяина.
Путята отступил к краю пропасти.
— Храни тебя… — возница не успел договорить.
Купчина вдруг шагнул к нему и пинком сбросил беднягу в пропасть.
— Из-за тебя мы чуть все не погибли!
— А-а-а!.. — донеслось снизу.
Люди содрогнулись от увиденного. Но никто не осудил купчину. Шига бросил:
— Крут ты, купчина. Но суд твой праведный. Другим наука.
Путята скосил глаз на Ивана, но встретил твердый, без лукавства, взгляд Шиги.
Купец подошел к Кулотке, достал из-за пояса увесистый кисет и вложил в руку парня:
— Держи.
Кулотка удивленно посмотрел на мешочек и проговорил:
— Купец, не оскверняй мою душу. Это ты привык все покупать да продавать. Мой отец всегда учил меня делать добро людям. Ты попал в беду, я тебя выручил. Я попаду — твой долг. Возьми назад свою деньгу, — и решительно засунул кисет за купеческий пояс.
— Быть по-твоему, — усмехнулся купец. — Вот они — свидетели, что я твой должник. Спас же ты бесценную кладь. Смотри.
Он мечом отодрал одну из досок ящика и извлек из мелко рубленной соломы греческий сосуд удивительной красоты. Солнечные лучи играли на его боках, а сам он, отливая небесной синевой, казалось, нес шум невидимого моря.
— На эту вещицу, знаете, сколько я оружия обменяю? Батый бы узнал, первым меня повесил, — довольный произведенным эффектом, Путята спрятал сокровище обратно.
Дол встретил обоз изумрудным цветом. На Аскольда повеяло чем-то близким, родным. Он соскучился по этому виду, и ему хотелось кричать во все горло от радости. Тем более что цель его путешествия, казалось, теперь совсем рядом. Думы о Василии снова целиком завладели мыслями Аскольда: «Что с князем? Скорее бы добраться до половцев».
— Ну, считай, мы на месте. Слава те… Вроде и пронесло, — Путята перекрестился.
Не успел он опустить руку, как обшлаг его зипуна пробила… стрела. Она так и осталась торчать между, застывшей от неожиданности рукой и лицом Путяты. Он повернулся к Аскольду.
— Тащи! — заорал купчина, повернувшись к Аскольду.
