Павел Комарницкий - Мария, княгиня Ростовская
— Ну-у, так это ж из тяжких пищалей токмо! Да ведь они всё больше каменные ядра-то мечут…
— Зато дробом ежели ахнет такая дура…
— Да уж, когда дробом, это отчаянно… Сотни полторы, а то и две поганых положить может, коли в самую гущу…
Овсей лежал на свёрнутой попоне, постеленной поверх хвойного лапника, заложив руки за голову, и слушал вялые разговоры пушкарей. С неба сыпал мелкий, занудный снежок. От костра веяло теплом, но другой бок холодило, и москвич завернул на себя край попоны — не так зябко…
Бахнул у реки одинокий выстрел, над кустами, где укрылась сторожевая засада, поднялся пороховой дымок.
— Чего, попал?
— Да где попал, далеко, ушёл, зараза… — донеслось из кустов. — Рыскают и рыскают, никак не угомонятся…
Подскакал начальник батареи Пётр Собакин.
— Ребята, подымайся! Получен приказ, уходим к Кременцу!
Народ зашевелился, загудел.
— Это что же, отступаем? А как же рубеж держать? Перейдут поганые реку, что тогда?
— А ну тихо, тихо! — повысил голос командир. — Приказ есть приказ, так что быстро снялись и вперёд! А насчёт рубежа так мыслю, ребята. Видать, решил великий князь, что хватит нам уже отгонять татар, пора и серьёзно поговорить. Пусть идут. Мы встретим.
— … Вот так примерно, Иван Товарков, боярский сын. Дело тонкое и весьма опасное, дёргать тигра свирепого за усы. Справишься?
Иван Васильевич, великий князь Московский и Всея Руси смотрел на стоявшего перед ним парня с надеждой и некоторой опаской одновременно. Может, зря его? Послать кого постарше…
Иван Товарков стоял перед великим государём, размышлял. Что размышляет, это хорошо, подумал Иван Васильевич. Ежели б сразу ответил «Да, государь!», так пожалуй, что и не стал бы посылать его на такое дело.
— Так и сказать: «Поди прочь»? Или ещё круче?
— Да куда уж круче, — усмехнулся Иван Всильевич. — Ежели лаять его начнёшь, тут уже точно вам всем головы с плеч. Иначе какой он будет хан великий?
Государь помолчал.
— Не убоишься смерти лютой и бесчестной, а, тёзка?
Молодой человек вскинул взор.
— Смерти не убоюсь. Тут надобно, чтобы с пользой смерть сия случилась, ежели придётся. Как тот князь, святой Михаил Всеволодович Черниговский, пример нам показал… Однако полагаю справиться я, великий государь.
Теперь Иван Третий смотрел на своего тёзку с удовольствием и некоторой грустью.
— Ну, Бог тебе в помощь, Иван Фёдорович. Иди.
— … Это чай?! Это моча поросёнка, а не чай! Сорок плетей, и скройся с глаз!
Ахмад-хан в бешенстве швырнул пиалу, но толстый ковёр спас хрупкий китайский фарфор от гобели, и посудина покатилась по ковру. Что привело Ахмата в окончательную ярость. Ничего не выходит у него, даже чашку разбить и то не получается! Остаётся срывать зло на слугах… Глупо, глупо… Как всё глупо.
Основания для ярости были весьма серьёзные. Только что завершился подсчёт количества раненых и убитых в ордынском войске за то время, пока пытались перейти эту проклятую речонку. Собственно, только убитых, раненых почти не было — те, кого ранило огнестрельным оружием, не выживали. Восемнадцать тысяч убитых! И самое обидное, проклятые урусы при этом не понесли сколько-то заметных потерь. Вероятно, потери от поноса в войске Ивана значительно больше. Глупо, как всё глупо выходит…
Теперь уже ясней ясного — на помощь короля Казимира рассчитывать не приходится, ни при каких условиях. Между тем к Ивану подходят всё новые подкрепления. Подходят конные полки, за ней окольчуженная пехота…
Ахмат-хан криво усмехнулся. Пехота, конница, это всё не так страшно. Ордынские воины привыкли справляться и с пехотой, и с конницей даже более многочисленного врага, используя бессмертную тактику Чингис-хана — расстреливать врага из луков, засыпать стрелами, пока не побежит, и лишь потом догонять и рубить бегущих. И даже дальнобойные самострелы и ручные пищали не так страшны, если разобраться. Да, они бьют дальше и сильней ордынских луков, но за то время, пока урусский стрелок взведёт свой самострел или перезарядит пищаль, ордынский всадник выпустит десять стрел.
Главное — это пушки. За этот месяц стояния на Угре у ордынских воинов развилась стойкая пушкобоязнь. Теперь даже самые бесстрашные теряют голову при грохоте орудийной пальбы, разворачивают коня и гонят прочь, не страшась никаких наказаний — только бы уйти подальше от этих жутких урусских орудий. Если так пойдёт и дальше, скоро урусам можно будет обходиться и без пушек, достаточно просто показать из кустов какой-нибудь глубокий медный горшок…
— Великий хан, там урусские послы!
Ахмат-хан встрепенулся, выпрямился, сидя перед дастарханом.
— Зови их сюда!
В голове возникла, забилась отчаянная надежда — неужели согнулся-таки Иван, пошёл на попятную? Так должно, так обязательно должно было случиться… Аллах велик и милостив, и урусы всегда должны сгибаться перед силой Орды… Значит, так — принять посла строго, потребовать дань за все семь лет…
— Ну где там московские послы? — возвысил голос Ахмат при виде начальника стражи, вернувшегося сам-один. — В чём дело, Новруз?
— Великий хан! — Новруз был бледен. — Там… Урусские послы отказались сдать оружие!
— То есть как? — непонимающе заморгал Ахмат-хан.
— Они желают явиться к тебе в шатёр во всеоружии!
— Великий правитель Золотой Орды Ахмет-хан ждёт! Сдайте оружие и проходите!
Начальник охраны кивнул нукерам, и они двинулись было вперёд, чтобы принять оружие у русских послов, но Иван Товарков остановил их коротким жестом.
— Э, э, так не пойдёт! Оружье мы сдавать не намерены! — сказал он по-татарски.
— Не понял! — изумился начальник охраны.
— Чего ты не понял? — усмехнулся Иван. — Не вы его нам давали, ребята, не вам и брать. И потом, сабля эта дедова ещё, вещь ценная, как могу я доверить сокровище сие незнакомым людям, сам посуди? Потом ищи-свищи…
Вот теперь Новруз растерялся. Русские нагло ухмылялись, и что делать? Отнять оружие силой?
Новруз шевельнул пальцами, охранники чуть подались вперёд.
— Не советую, — жёстко сказал Иван Товарков, перестав улыбаться, и все трое московитов взялись за рукояти сабель. — Среди вас тут будут убитые, а остальным придётся отвечать перед Ахматом.
Начальник охраны закусил губу, коротко мотнул ладонью: «всем назад!». Проклятый урус прав… Нападение на посольство, прибывшее для важных переговоров, без соизволения самого Ахмат-хана… Действительно, лучше сразу погибнуть от московитской сабли.
— Ждите, я доложу! — прорычал Новруз.
