Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны
— Тарк! — прошептал мальчик, роняя меч и протягивая руки, которые так дрожали, что ему не сразу удалось обнять мощную шею собаки. — Тарк, милый!
Затем царевич увидел, как из зарослей, откуда выскочил пес, совершенно бесшумно (до сих пор он был уверен, что так умеет ходить только Пандион) появилась громадная мужская фигура. А за ней… Нет, это ему, наверное, кажется, наверное, опять луна, и опять он видит сон. Какая луна? Сейчас полдень, и он видит то, что есть на самом деле.
— Ма-а-ама!!!
Она бежала к нему, спотыкаясь, задыхаясь от рыданий. Он тоже заревел, изо всех сил, как не ревел уже года три, захлебываясь, всхлипывая. Хотел бежать ей навстречу, но разом одеревеневшие ноги подогнулись, и мальчик упал лицом в траву, плача, хохоча и задыхаясь от плача и от смеха.
Глава 9
— Пастух Полифем существует в реальности, — рассказывал Ахилл, старательно промывая рану на лбу Паламеда и прикладывая к ней клочки мха перед тем, как наложить повязку. — Он действительно одноглазый, хромой, могучий, как бык, и свирепый, как десяток кабанов. У него угнали половину стада, эти вот троянские разбойники и угнали, а он в тот день был пьян и сумел только намять кости троим или четверым. А протрезвев, решил пойти в Эпиру и пожаловаться царице. Да вся беда в том, что в небольшом поселке на берегу моря опять напился. Тут вот мы его и нашли. Я и Одиссей. Настоящий Одиссей, с которым мы собирались разузнать у местных жителей, что случилось, что за самозванец объявился здесь и называет себя царем Итаки, и, наконец, где царь Неоптолем, который вчера утром уже должен был быть здесь, при всех возможных задержках. Тут-то мы и услыхали, как Полифем рассказывает, куда и зачем он идет. Чуть раньше нас отыскала Авлона — она сообщила о том, что произошло с Неоптолемом и что угрожает тебе. Они с Троилом приехали сюда сами, на троянском корабле. Но девочка сумела первой найти Неоптолема и выручить его из беды, хотя то, что с ним случилось, исправить теперь трудно… Мы понимали: надо как-то незаметно проникнуть в город и во дворец, чтобы прежде времени не насторожить Гелена. У меня явилась мысль воспользоваться этим самым пастухом Полифемом. Мы хотели честно с ним договориться, но он был в дурном настроении и полез со мной в драку. А я этого не люблю… Думаю, он до сих пор отдыхает после этой драки. Я вынес его за виноградник, снял овечьи шкуры, и вот тут-то, глядя на его горб, Одиссей воскликнул: «Вот! Вот как можно унести из дворца Андромаху, и никто ничего не заметит!» Верно, он вспомнил Троянского коня… Горб мы сплели из ивовых прутьев, в виде большой корзины, которую привесили к моей спине и скрыли под шкурами. Тогда-то мне и пришла в голову мысль подменить тебя, сестричка, маленькой Авлоной: тогда никто сразу не поймет, что ты покинула дворец. А Тарка я увел, разумеется, для того, чтобы он по следам нашел моего пропавшего племянника, что он и сделал. Да, Астианакс, ты ведь еще не знаешь: твой отец — мой родной брат.
— Вот здорово! — воскликнул мальчик, не столько пораженный, сколько восхищенный этим сообщением. — Значит, и Неоптолем мой брат, да?
— Ну да, двоюродный брат, — Ахилл слегка нахмурился, но тут же ласково подмигнул мальчику. — Ты его любишь, да?
— Да! И я знал, я знал, что он жив! И что отец, и что ты, Ахилл, тоже…
Герой туго затянул повязку на лбу ахейца, опустил его на мягкий мох и затем ласково притянул к себе сидевшего рядом мальчика.
— Наверное, мы все и живы потому, что ты так хотел этого, и твоя мама… Вы молились за нас, поэтому мы выжили. Ну, ты как, а, Паламед?
Раненый шире открыл прищуренные глаза.
— Великолепно! Никак не думал увидеть тебя живым.
— Я тебя тоже. Но так уж получилось…
— Похоже, ты меня не убьешь? — немного удивленно спросил Паламед.
— По твоему, я столько возился, перевязывая тебе голову, чтобы удобнее было расшибить ее кулаком? — без улыбки спросил Ахилл. — Я знаю, сколько ты тут напакостил, знаю, что именно ты помог заманить в ловушку Неоптолема, и этого я тебе никогда не прощу. Но не мне с тобой разбираться. К тому же ты спас жизнь моему племяннику, и он говорит, что ты с самого начала требовал от Гелена, чтобы мальчику ничто не угрожало.
— Это правда, — кивнул Астианакс.
— У меня было только одно безумное желание, — усмехнулся раненый. — Мальчик слышал… Он слышал весь наш разговор с Геленом. Но все это бред. Одиссей, как я понял, жив, и все мои надежды — полная глупость.
— Если ты о Пенелопе, то у тебя не было бы надежды, и будь Одиссей мертв, — спокойно заметил герой. — А теперь, если можешь, вставай. У меня нет желания тащить тебя до наших кораблей на себе. А вот ты, племянник, полезай ко мне на плечи — после суток с лишним, проведенных на этом кедре, думаю, тебе неплохо отдохнуть. И не спорь.
Мальчик и не думал спорить. На широких плечах богатыря ему сразу стало так хорошо и спокойно, что он очень скоро заснул, опустив голову на затылок Ахилла, утонув лицом в его мягких волнистых волосах. Андромаха некоторое время шла рядом, но вскоре Ахилл понял, что она вот-вот станет отставать, и подхватил ее на левую руку, как когда-то, пять лет назад, когда он бегом домчал ее до подножия гор, чтобы жена Гектора успела предупредить жителей троянского поселка о походе ахейцев и о необходимости засыпать подземный ход. Андромаха только улыбнулась, и тоже склонилась к его плечу.
Паламед шел следом, искоса поглядывая на Тарка, бежавшего позади всех и смотревшего на ахейца без злобы, но с настороженностью, не оставлявшей сомнений в приказе, который дал псу его хозяин. Впрочем, Паламед и не собирался бежать, в любом случае он знал, что догнать его быстроногому Ахиллу ничего не стоит — и без Тарка справится.
Три часа спустя, когда солнце уже сильно перевалило за полдень, они оказались над кромкой берега, круто уходившего к заливу, где стояли два корабля — Неоптолема и Одиссея.
На узкой полоске галечного пляжа, окаймлявшего высокие утесы, были разведены несколько костров, в котлах бурлила вода — варилось мясо, гребцы с обоих кораблей либо несли караул, либо занимались ловлей рыбы, либо купались и отдыхали.
Став над самым краем берега, Ахилл высоко поднял обе руки и трижды развел их в стороны. За берегом снизу наблюдали — тотчас все, кто сидел вокруг костров, повскакали на ноги, а трое воинов бегом кинулись к самому высокому утесу и стали карабкаться на него. Один из них тащил зажженный факел.
— Там, на утесе, мы заранее сложили большой костер и покрыли кучей водорослей, — пояснил герой, спуская на землю женщину и мальчика, сонно протиравшего глаза. — Сейчас костер зажгут, и столб дыма подаст сигнал Авлоне. Она должна была после полудня подняться наверх, на башню, либо послать кого-нибудь — Эфру, Феникса, кого-то надежного, чтобы ей вовремя сообщили. Теперь Авлона будет знать, что мы нашли тебя, Астианакс, и она может уходить.
