Прямой наследник - Д. Н. Замполит
У Троицы я оказался далеко не впервые, но каждый раз испытывал диссонанс. В голове чуть ли не с детства сидел образ застроенного церквями и соборами монастыря — твердыни с высокими стенами и десятком мощных башен, в Смуту выстоявшей два года против польской осады. Здесь же каменным был только недавно построенный собор Живоначальной Троицы — почти такой же, как Спасский в Андрониковом монастыре на Москве. Небольшой, с высоким барабаном и прорезями узеньких окошек, даже не с куполом, а полукруглым шлемом, как в Византии.
Каждый раз я поражался заметному уклону стен внутрь — так зодчие компенсировали тяжесть и мягкость известняка, делая стены книзу все толще и толще. И каждый раз мне казалось, что храм выше, чем я помнил — ровно до того момента, как я припоминал термин «культурный слой». Здесь-то церкви лет десять, деисусный чин[12] Андрея Рублева и Даниила Черного еще во всем сиянии новизны, а я, когда катался в Лавру «по должности» вместе с разного рода начальниками, видел собор сильно ушедшим в землю.
Лес прямо в обители растет, внутри дубовых стен, и среди зеленых деревьев и бревенчатых келий — собор белого камня без украшений, только с пояском из трех лент резаного по известняку узора вокруг здания и барабана. Красотища.
Дядьке, крестнику Сергия Радонежского, за такое дело большое спасибо — строился храм его иждивением. Да и Рублева с Черным сюда наладил тоже он, «Троицу» Андрей как раз для знаменитого здешнего иконостаса написал. Пять рядов икон, как мне хартофилакс растолковал — образ Града Небесного, явление Церкви Небесной Церкви земной. И смотреть на это чудо приходят не только насельники монастырские и крестьяне из окрестных сел, многие издалека приезжают, вот как я. Всегда тут народу много.
И первым делом — в собор, разговоры с игуменом потом. Вошел и сразу как по команде расступились молящиеся, освободили проход к самому иконостасу и место возле — князь приехал! Мне бы лучше в уголке, незаметно, но положение обязывает, нужно все время быть на виду. Поначалу я мучался ужасно, а потом приноровился. Ведь что такое молитва, как не медитация? Вот я и медитировал — рука на автомате крестные знамения кладет, тело кланяется, а я мыслями витаю. И так натренировался, что ближникам несколько раз приходилось меня «будить» и отрывать от молитвы. Большой плюс, кстати, всем теперь ведомо, что князь молится истово и коли он в часовне или в крестовой палате, то лучше не тревожить.
За обедом передал Зиновию вкладные грамоты — епитимья же не просто съездил и назад, молчаливо подразумевается, что монастырю вклад обломится. Никак не может не обломиться, некузяво без вклада, это как на день рождения без подарка прийти, не поймут — поклоны у икон бьет, а вкладом пожлобился. Вот и отписал я монастырю бывшее сельцо Всеволжа на Бежецком Верху, наполовину нашем, наполовину новгородском. Жалко, конечно, но чем больше там промосковских владельцев, тем крепче к себе привяжем. А наследнички мои рано или поздно церковную собственность секуляризируют. Или вон эти, как их, нестяжатели. Вот я потихоньку и капал наиболее продвинутым инокам на мозги на предмет интенсивного развития, селами прирастать неплохо, да только селекция в стратегической перспективе даст гораздо больше..
— Зерно крупнее год от года, — довольно басил Дионисий, келарь[13] монастыря. — Також репу стали отбирать, но пока все та же, роста не заметно.
— Не останавливайтесь, — поддержал я главного агротехника обители, — то дело не быстрое, может, только внуки наши узрят итоги. Отче, а репу отбираете лишь по размеру или какова на вкус?
Дионисий, выходец из знаменитой купеческой семьи Ермолиных, задумался. Видимо, идея отбора по нескольким параметрам еще не приходила ему в голову.
— Нет, такого не измыслил, — насупил брови бывший гость суконного ряда, — но думал, ежели крупный приплод от лошадей или коз отбирать…
Ай, молодец! Я прямо расцвел улыбкой, а Дионисий подвел теологическую базу:
— Господь наш Вседержитель единый, и все в природе едино, потому и полагаю, что можно и со скотом також пробовать…
— Пробуйте, отче, Господь не оставит ваши труды и молитвы!
А у меня будет селекционный центр на Троице. Поднять урожайность, поднять производительность… Господи, какие у меня нынче мысли… Раньше-то все кредиты, депозиты, нормативы резервов, собственный капитал, ключевая ставка, инвестиционный портфель и прочая маржа с дивидендами…
Теперь же хочешь не хочешь, приходится думать о другом. Ноблес оближ.
От экономики мы понемногу перешли к образованию.
— Школьных отроков в Спас-Андрониковом монастыре ныне два на десят и три, — делился опытом Никула. — Послушание общее несут, отдельно учатся греческому языку с грамматикой, диалектике и риторике. Коли все выучат, на следующий год арифметику, геометрию и небесную механику начнем.
Игумен Зиновий дернул бородой и покосился на Дионисия — дело невиданное, да еще в таком объеме!
— А откуда учителей добудете?
— Мыслю, Никула возможет кого из Царьграда сманить, — поучаствовал и я. — Трех лучших отроков он с собой заберет, дабы там в Пандидактерион пристроить или еще в какую школу.
— Грекам и там хорошо, к нам ехать не восхотят, — скептически заметил Дионисий.
— Кто поумнее, видят, что турки империю обгрызают, как яблочко наливное. Съели Фракию, съели Трабзон, съели Болгарию, от великой Византии Царьград да Морея остались, и помощи ждать неоткуда, не от латинян же.
Клирики помрачнели, а я добавил:
— Сколько град Константинов простоит против турецкого потопа? Десять летов, двадцать, много пятьдесят?
Вот чтоб я помнил, когда турки с Византией покончат. Но Сулейман Великолепный, про которого я знал из любимого Ольгой турецкого сериала, правил как раз в самом начале XVI века и как раз в Стамбуле, значит, до конца века турки Царьград точно возьмут. И надо успеть как можно больше оттуда полезного народу выдернуть. Ну и
