Генрих Майер - Дочь оружейника
– Пусть придут, я не боюсь никого.
– Но вы не сладите с ними… вы погибнете. Откажитесь от мести и отпустите ван Шафлера. Скоро, может быть завтра, вы встретитесь с ним в сражении и можете отомстить честно.
– Вы так убедительно просите за вашего соотечественника, мессир, что я не могу отказать вам. Я согласен отложить мою месть до более удобного случая, но требую, чтобы он заплатил моим воинам сто золотых флоринов, обещанных мной.
– Ван Шафлер не богат… я заплачу за него, – сказал Ван Нивельд.
– Хорошо… но граф должен сойти с лошади и на коленях благодарить меня за милость.
– Это безумное требование, Перолио.
– Может быть; только это единственное условие, если Шафлер хочет быть освобожден. Я клянусь в этом.
В эту минуту к ван Нивельду подскакал лейтенант ван Йост и сказал что-то тихо, после чего первый сошел с лошади и стал на одно колено перед начальником Черной Шайки.
– Что вы делаете, ван Нивельд? – вскричал Перолио.
– Я преклоняюсь перед вами, вместо Шафлера. Я такой же дворянин как он. Ношу золотые шпоры и за него благодарю вас за милость.
– Хорошо, я согласен! – проговорил Перолио с досадой. – Пусть едет.
– Прощайте, граф, – сказал ван Нивельд, вставая и протягивая руку Шафлеру, – мы встретимся, может быть, скоро с оружием в руках, но и тогда вы найдете во мне благодарного противника.
– Я никогда не сомневался в вас, – отвечал молодой человек. – И никогда не забуду вашего великодушия. Сожалею только, что должен благодарить врага моего государя.
– Сам епископ виноват в том, что я его оставил. Еще раз прощайте, граф.
Шафлер дал знак Генриху, которого все время стерегли бандиты, и оба они выехали из лагеря.
– Странно, – заметил Перолио. – Я никак не думал, чтобы здешние дворяне согласились так унижаться перед иностранцем, и еще не для своего спасения.
– Это вас – удивляет, Перолио? – отвечал ван Нивельд. – Потрудитесь посмотреть на дорогу, ведущую к вашему лагерю.
– Вы приехали не один, мессир?
– Не совсем… со мной три тысячи солдат. Понимаете ли вы теперь, зачем я унизился перед вами? Я хотел избежать сражения, и вы поступили очень благоразумно, капитан, что согласились на мою просьбу, поддерживаемую войском, которое гораздо лучше и больше вашего.
Перолио закусил с досады губы и замолчал.
XI. Военная хитрость
Перемирие закончилось, и обе партии ждали с нетерпением военных действий. Бурграф Монфорт и удочки, усиленные присоединением ван Нивельда и Перолио, желали решительного сражения, а епископ Давид, чувствуя свою слабость, запретил своим войскам нападение. Он позволил им беспокоить и грабить неприятеля, и эти экспедиции очень нравились солдатам, которым не выплачивали жалованья.
Подобная война не могла нравиться благородному Шафлеру, и он строго запретил своим солдатам пускаться в мародерство. Другие же начальники партии «трески» сами участвовали в этих набегах. Капитан Салазар, самый предприимчивый из них, вздумал одним разом завладеть всеми стадами, пасущимися на обширных амерсфортских полях. Для этого он приказал полсотне солдат переодеться крестьянами и послал их порознь к стенам города, откуда они должны были отгонять стада до назначенного пункта, где был скрыт сильный отряд.
Этот план, прекрасно задуманный, удался совершенно. Сильный туман позволил переодетым солдатам дойти незаметно до стада и отогнать его довольно далеко, прежде чем часовые смогли его заметить со стен башен Амерсфорта. Однако туман скоро рассеялся и в городе поднялась суматоха. Ударили в набат. Граждане и крестьяне схватили первое попавшееся оружие и бросились бежать, кто за своей коровой, кто за бараном, кто за теленком.
Граждане того времени, точно также как и нашего, не любили шутить, когда дело касалось их собственности. Они превращались в львов для защиты своего имущества, но не трогались с места, если неприятель вторгался в их землю, или один правитель сменял другого.
Итак, амерсфортцы пришли в азарт, узнав о похищении своих стад, и побежали догонять похитителей. К несчастью, они думали иметь дело с сотней людей и не подозревали, что почти все войско Салазара скрыто за холмами. Граждане почти догнали стада и уже раздавались крики радости, как вдруг вышел из засады большой отряд и преградил им путь. Амерсфортцы остановились на минуту и тоже выстроились рядами, ожидая нападения, но Салазар приказал своим отступить, и удочки, думая, что их боятся, начали с жаром преследовать бегущих. У второго пригорка новый отряд присоединился к первому, и так как все были уже довольно далеко от города, то капитан трески приказал бегущим остановиться, а сам обошел сзади удочек, которые очутились посреди неприятелей.
Увидев опасность своего положения, граждане смешались, хотели бежать, но это было невозможно. Они были окружены с трех сторон, с четвертой была река. Воодушевленные отчаянием, они дрались храбро и дорого продавали свою жизнь, но не могли долго держаться против опытных солдат Салазара. Принужденные или бросаться в реку или пробиваться сквозь неприятельские ряды, они падали, пораженные стрелами и мечами, и только небольшое число их успело спастись и принести в Амерсфорт печальную весть. Не было ни одного семейства, в котором бы не оплакивали потерь. Везде искали, кто отца, кто мужа, кто брата. Со времени осады и взятия города Филиппом Бургундским, не было в Амерсфорте стольких слез и отчаяния.
В доме оружейника, под вывеской «Золотого шлема», было большое горе. У Вальтера не было своих стад, но, узнав о краже, он с некоторыми из работников побежал за ворами и не возвращался назад. Напрасно Марта с дочерью стояли у дверей и останавливали всех проходящих; им отвечали, что никто не видал мастера.
Наконец Маргарита, стоявшая в конце улицы, прибежала запыхавшись, с известием, что идет старший работник, Вильгельм, с двумя товарищами.
Трое работников были в самом жалком виде. Один был весь мокрый, другие покрыты пылью и кровью.
– Вильгельм, ради Бога, говори! – вскричала Марта. – Где Вальтер?
– Не знаю!
– Он умер! – сказали обе женщины, побледнев еще более.
– Не знаю, – повторил работник. – Может быть он жив. Бог не допустит, чтобы такой хороший человек погиб, как собака.
– И вы бросили его одного? – закричала с гневом Маргарита.
– Нас оттеснили в разные стороны; в такой свалке трудно было оставаться на одном месте.
– Все-таки вы не должны были отставать от хозяина, – ворчала старая служанка.
– Молчи, Маргарита! Не тебе рассуждать о том, чего не понимаешь, – возразил сердито работник.
– Если бы я была мужчиной, я бы не вернулась одна…
