Джордж Макдоналд Фрейзер - Флэшмен в Большой игре
К моему удивлению, он выглядел сконфуженным.
— Правду говоря, сэр, я и не знал, что они где-то рядом. Это сообщение пришло из Калькутты — один из наших людей на границе выследил, что они трижды ездили сюда — так меня информировали. Но если бы не это, я бы нипочем не догадался.
Знаете, меня это даже разозлило.
— То есть вы хотите сказать, что если русские снова вернутся — или они уже прячутся где-то здесь — вы ничего об этом не узнаете, пока вас не соблаговолят оповестить из Калькутты?
— О, наши агенты на границе сообщат мне сразу же, как только подозрительные лица попытаются ее пересечь, — ответил он. — Да и у меня здесь есть парочка туземных агентов — смышленые парни.
— Они знают, что должны особо следить за одноглазым человеком?
— Да, сэр — у него странная примета, которую, как известно, он прячет под повязкой — один глаз у него наполовину голубой, наполовину — карий…
— Вы мне раньше об этом не говорили, — проворчал я. Клянусь святым Георгом, я и не знал, что наша политическая разведка находится в таком примитивном состоянии. — Капитан Скин, это и есть тот человек, которого я должен убить — так что если кто из ваших… гм… смышленых парней будет иметь случай избавить меня от лишних забот, то я благословляю его на это.
— О, конечно, сэр. О, они, разумеется, захотят вам помочь. Некоторые из них, — заметил он воодушевленно, — настоящие бандиты-пиндари или нечто в этом роде. Мы все узнаем заранее, сэр, прежде чем эти русские появятся поблизости.
Хотелось бы мне разделять его уверенность.
— Калькутта не имеет никаких предположений о том, что русские шпионы собираются здесь делать? — поинтересовался я, но он лишь покачал головой.
— Ничего определенного — только то, что они здесь побывали. Мы были уверены, что в основном это должно быть связано с чапатти, но потом все затихло. С октября ничего не происходило и сипаи Двенадцатого Северо-Индийского — вы же знаете, это стоящий здесь полк — ведут себя абсолютно спокойно. Их полковник клянется, что они полностью лояльны — он утверждал это с самого начала и кровно обижен за то, что я доложил про чапатти в Калькутту. Возможно, он и прав — я заслал к сипаям нескольких моих людей, но и они не услышали ничего подозрительного. Калькутта обещала уведомить меня, если эти лепешки появятся еще где-нибудь, но пока никаких новостей нет.
«Ну, что ж, — подумал я, — это уже решительно лучше. Похоже, Пам развел много шума из ничего, так что мне нужно лишь создать видимость активной деятельности и затем, через несколько недель вернуться в Калькутту, доложив, что Джханси ничто не грозит. И стоило из-за всего этого создавать мне массу неудобств?»
— Итак, Скин, — важно кивнул я, — вот как, по-моему, обстоят дела. С тем, что премьер-министр называет «этими чертовыми лепешками», пока ничего поделать нельзя — разве что они появятся опять. Что касается русских — что ж, если мы снова о них услышим, я на время исчезну, понимаете? — я действительно надеялся, что Бог пошлет мне на этот случай какое-нибудь тихое укромное местечко, чтобы отлежаться там и снова вынырнуть на свет, когда на горизонте будет чисто. — Конечно, вы не будете знать, где я, — но не бойтесь, я всегда буду рядом, и если наш одноглазый друг или кто-нибудь из его приспешников только покажутся, ну что же…
Похоже, мое бесстрашие впечатлило Скина:
— Понимаю, сэр. Вы, конечно же, хотите работать… самостоятельно. — Он подмигнул мне и воскликнул с ноткой искреннего почтения в голосе: — Клянусь Юпитером, не завидую я этим русским парням — если вы позволите так выразиться, сэр…
— Скин, дружище, — я похлопал его по плечу, — я тоже им не завидую. — И поверьте мне, с этой секунды он стал моим рабом до конца жизни.
— Теперь еще одно дело, — продолжил я, — рани. Мне нужно попробовать кое в чем ее убедить. Пока, осмелюсь предположить, я не смогу сделать многого, поскольку, как мне известно, она дала понять вам с Эрскином, что не слишком дружески к нам расположена, но все же я постараюсь. Так что буду весьма обязан, если вы послезавтра организуете мне с ней аудиенцию.
Он встрепенулся и наполнил мой бокал.
— Наверное, вы подумаете, что это странно сэр, но за все то время, пока я здесь, мне так и не удалось ее увидеть. Я часто встречал ее во дворце, но она говорила со мной из-за занавески — а еще чаще ее слова передавал мне дворецкий. Рани — ярая поборница этикета, а поскольку правительство после смерти ее мужа гарантировало ей дипломатический иммунитет — конечно, так мы просто подсластили пилюлю, ведь провинция попала под нашу опеку — то с принцессой довольно трудно вести дела. Одно время она довольно дружелюбно относилась к Эрскину — но я абсолютно не имею на нее влияния. Видите ли, она чертовски хитра. Когда умер ее муж, старый раджа Гангадар, у них так и не было общих детей. Да, странный он был фрукт, — Скин вдруг неистово покраснел и отвел взгляд. — Видите ли, он ходил в женском платье, носил браслеты, да еще духарился.
— Неудивительно, что она так озлобилась, — кивнул я.
— Нет-нет, я имел в виду, что раджа не оставил официальных наследников, только приемного сына, но Дальхаузи не признал прав этого младенца. Новый закон о наследовании, знаете ли. Так что провинция была аннексирована — а рани впала в гнев, подала петицию королеве и послала своих агентов в Лондон, однако ничего из этого не вышло. Приемный сын, Дамодар, был лишен наследства, а рани, которая надеялась быть регентшей, была официально отстранена от власти. Но, между нами, мы позволяем ей править по ее собственному усмотрению — да и можем ли поступить иначе? Ведь у нас всего один батальон сипаев и три десятка британцев, которые составляют администрацию провинции — а ее слово — закон для всего народа.
— А ее это не устраивает?
— Абсолютно. Видите ли, ей отвратителен сам факт, что официально она лишь исполняет волю Сиркара. А еще рани до сих пор в бешенстве от завещания раджи — казалось бы, четверти миллиона в сокровищнице ей должно было бы хватить, но кое-какие украшения и прочее конфисковала Калькутта, и этого она нам никогда не простит.
— Интересная леди, — заметил я. — Как вы думаете, она опасна?
Он слегка вздрогнул.
— С политической точки зрения — да. Стоит лишь дать ей шанс — она тут же отомстит нам. Войска, как такового, у нее нет, но при том, что в Джханси каждый мужчина — прирожденный воин, да еще и грабитель, она в нем и не нуждается. А они бросятся, стоит ей только свистнуть, потому что готовы целовать землю под ее ногами. Она тщеславна, как сестра Люцифера, и дьявольски строга, чтобы не сказать — жестока, когда творит свой суд, но необыкновенно добра к простому народу и к тому же весьма печется о своем благочестии — проводит по пять часов в день в медитациях. Так что, несмотря на то что она — бешеная дикарка, народ считает ее милой девочкой. Ее воспитали как маратхского принца при старом дворе Пешвы — лучшие из воинов учили ее ездить верхом, стрелять и фехтовать. Еще поговаривают, что у нее дьявольский характер, — Скин ухмыльнулся, — но со мной она всегда была вполне учтива — на расстоянии. Однако, несомненно, она опасна, так что если вам удастся умаслить ее, сэр, мы все будем спать спокойнее.
