Николай Смирнов - Государство Солнца

18. Несчастье

Я выскочил во двор и огляделся. Никаких сомнений не могло быть в том, что победа осталась за нами. Караулка была взята. Охотники с ружьями обыскали все помещения, вытаскивали последних солдат, попрятавшихся по углам. Другие в это время подбирали раненых и несли в комендантский дом. В числе раненых был мой отец.

Его пронесли мимо меня охотники. Он слабо стонал. Пуля попала ему в живот. Я почему-то решил, что это не опасно, но всё-таки с особой поспешностью принялся искать лекаря Медера.

Я звал его на весь двор, заглянул во все углы. Кто-то из ссыльных сказал мне, что Медера совсем не видали в крепости. Тогда я решил немедленно бежать в наше селение и отыскать его там. Подбежал к воротам, но они оказались на запоре. Дело в том, что, пока мы возились в комендантском доме, были получены неприятные сведения.

Охотник Сибаев был послан Хрущёвым в Большерецк, чтобы разузнать, что делают казаки, которые жили в городе со своими семьями. Сибаев вернулся и сообщил, что казаки, узнав о занятии крепости, вооружились и вышли из города. Как ему передавали бабы, они пошли разыскивать своего сотника. Таким образом, мы с минуты на минуту могли ждать нападения полусотни казаков под предводительством Черных, освободить которого казакам ничего не стоило. Вот почему Хрущёв приказал втащить брошенную пушку и запереть ворота.

Посередине двора Винбланд на ломаном русском языке кричал, что надо немедленно заряжать крепостные пушки картечью. Но его никто не мог понять. Старик Батурин, который когда-то служил в артиллерии, пришёл к нему на помощь, и охотники взялись за орудия. Но никто не знал, где лежит картечь, поэтому и пушек зарядить не могли. Люди в тревоге бегали по двору, но никакого толку не получалось.

Я не стал задерживаться на дворе и решил вернуться в комендантский дом, чтобы сообщить, что за Медером придётся бежать в посёлок.

В спальне у Нилова горел большой канделябр, и было светло. Беспойск с перевязанной шеей сидел на кровати и кричал:

— Двадцать тысяч ведьм!.. Нам нельзя дожидаться нападения казаков. Согнать немедленно их семьи в церковь, в виде заложников!.. Сибаев пусть передаст казакам, что через час мы сожжём церковь, если они не выдадут оружия и сотника. Идите… Или я сам пойду, тысяча ведьм…

И он попытался соскочить с кровати.

Панов удержал его. Сказал, что и без него дело обойдётся, и начал собирать добровольцев, чтоб идти в Большерецк.

Я тем временем отыскал отца. Он лежал на полу в столовой, и под него была подложена соболья ниловская шуба. Голова его была запрокинута, и борода торчала кверху. Я несколько раз окликнул его, но он не узнал меня. Я понял, что помочь ничем не могу, и снова в отчаянии бросился искать Медера. Желая выйти через задний ход, я запутался в комнатах и не мог найти выхода во двор. Вышиб ногой какую-то дверь и попал в отхожее место. Там в углу сидел Васька Нилов и дрожал. Он схватил меня за руку и начал умолять, чтобы я его не выдал. Мне было не до него, но я пообещал держать его местопребывание в тайне. Больше я никогда не видел его. Говорили, что он убежал из Большерецка в тундру и там его съели волки.

На дворе Панов уже строил свой отряд, чтобы идти в Большерецк. Открыли ворота. Я вышел вместе с отрядом и изо всех сил пустился к нашему посёлку в надежде, что найду там Магнуса Медера.

Начало светать. Это придавало моей задаче особую трудность. Я был убеждён, что в нашем посёлке хозяйничают казаки и что они захватят меня, если увидят. Надо было пробраться к дому Медера незаметно.

Однако, когда я приблизился к нашему селению, я сейчас же понял, что казаки уже ушли. Всё было тихо, и только раскрытые двери говорили о том, что здесь побывали гости. Я бросился к дому Медера, но дом был заперт на замок. Тогда я решил поискать лекаря в доме у Хрущёва. Но когда я проходил мимо медеровского сарая, я услышал чих. Я начал стучать в сарай и кричать. Из-за двери раздался шёпот Медера:

— Тише! Ты, Полозьев?

— Я. Выходите скорее. Беспойск ранен и мой отец тоже… Надо идти в крепость, — ответил я.

Медер открыл дверь. Вид у него был довольно жалкий. Он был в шубе, а сверху ещё завёрнут в рогожу. Всю ночь он провёл в сарае, в углу под рогожей, чтобы быть похожим на мешок. Но и в таком виде ему пришлось не сладко. В избу Хрущёва приходили казаки за сотником и кричали, что выпустят кишки из всех ссыльных. По этим крикам Медер решил, что наше дело проиграно и что он доживает последние часы. Однако, когда я ему сказал, что крепость взята, Нилов убит, а на казаков найдётся управа, он сейчас же воспрянул духом. Велел разыскать очки, которые он потерял в сарае, изображая мешок, а сам пошёл к себе в дом за корпией и лекарствами.

Я нашёл его очки как раз к тому времени, когда он собрал всё необходимое. Очень скоро мы уже шагали с ним в крепость, причём Медер подробно расспрашивал меня, кто именно ранен, в какое место и чем.

В тот момент я не понимал ещё, как серьёзно положение моего отца. Поэтому, сдав Медера у ворот крепости часовому, я побежал в Большерецк, откуда доносились выстрелы.

В Большерецке я увидел такую картину. Панов с охотниками собрал семьи казаков в церкви. Несколько десятков баб и ребят с громким воем толпились на паперти. Панов расхаживал около церкви с обнажённой саблей в руках. Охотники стаскивали отовсюду дрова и хворост и складывали огромные костры. Бабы, не понимая, что с ними будут делать, разрывались от крика. Панов тоже не знал, как действовать дальше. Посланный к казакам Сибаев не возвращался, хотя назначенный час давно уже прошёл.

Выстрелы же раздавались из дома купца Шапкина. Там засели канцеляристы, купцы и несколько казаков. Пороху у них, должно быть, было много. Они палили вдоль улицы без всякой цели, но подойти к ним, конечно, было нельзя.

Панов увидел меня, подозвал, сказал:

— Иди в крепость к Беспойску. Спроси его, что делать с бабами и купцами. Казаки не сдаются, костры готовы. Спроси, жечь баб, что ли?

Я побежал в крепость, прошёл без задержки ворота и вбежал в комендантский дом. Столовая была превращена в настоящий лазарет, и там командовал Медер. Когда я вошёл, он возился с отцом. Закричал мне, чтоб я не мешал ему, и начал точить какой-то ножик. Я прошёл в спальню.

Беспойск сидел уже за столом и писал что-то левой рукой. Нилова унесли, и выбитое окно было заколочено ковром. На кровати Нилова спал Турчанинов.

Я рассказал Беспойску всё, что велел Панов. Беспойск нахмурился и сказал с раздражением:

— Ах, так? Пусть зажжёт большой костёр у церкви. Увидят казаки дым, прибегут. А дом Шапкина из пушки разгромить. Нам с ними возиться некогда.