Александр Дюма - Графиня де Монсоро
– Нет, я вижу ясно, говорю разумно и понимаю правильно. Вы сказали, что моя жена принадлежит кому-то другому, вы так сказали.
– И повторяю.
– Назовите этого человека и приведите доказательства.
– Кто прятался сегодня ночью в двадцати шагах от ваших дверей, с мушкетом в руках?
– Я.
– Очень хорошо, граф, а в это время…
– В это время…
– У вас в доме, вернее, у вашей жены был мужчина.
– Вы видели, как он вошел?
– Я видел, как он вышел.
– Из дверей?
– Из окна.
– Вы узнали этого мужчину?
– Да, – сказал герцог.
– Назовите его, – вскричал Монсоро, – назовите его, монсеньор, или я ни за что не отвечаю.
Герцог провел рукою по лбу, и на губах его мелькнуло что-то вроде улыбки.
– Господин граф, – сказал он, – даю честное слово принца крови, клянусь господом моим и моей душой, через восемь дней я укажу вам человека, который обладает вашей женой.
– Вы клянетесь? – воскликнул Монсоро.
– Клянусь.
– Что ж, монсеньор, через восемь дней, – сказал граф и похлопал рукой по тому месту на груди, где лежала подписанная принцем бумага, – через восемь дней, или… вы понимаете?..
– Приходите через восемь дней, вот все, что я могу вам сказать.
– Хорошо, так даже лучше, – согласился Монсоро. – Через восемь дней ко мне вернутся все мои силы, а когда человек собирается мстить, ему нужны все силы.
Он отвесил герцогу прощальный поклон, в котором нетрудно было прочесть угрозу, и вышел.
Глава ХLIII
Прогулка к Бастилии
Тем временем анжуйские дворяне, один за другим, возвратились в Париж.
Если бы мы сказали, что они приехали исполненные доверия, вы усомнились бы в этом. Слишком хорошо знали они короля, его брата и мать, чтобы думать, будто все может обойтись родственными объятиями.
У анжуйцев еще свежа была в памяти охота, которую устроили на них друзья короля, и после той мало приятной процедуры они не могли тешить себя надеждой на триумфальную встречу.
Поэтому они возвращались с опаской, пробирались в город незаметно, вооруженные до зубов, готовые стрелять при первом подозрительном движении; и по пути к Анжуйскому дворцу с полсотни раз обнажали шпагу против горожан, единственное преступление которых состояло лишь в том, что те позволяли себе глазеть на проезжающих мимо анжуйцев. Особенно лютовал Антрагэ, он винил во всех своих невзгодах господ королевских миньонов и дал себе клятву сказать им при случае пару теплых слов.
Антрагэ поделился своим планом с Рибейраком, человеком очень разумным, и тот заявил ему, что, прежде чем доставить себе подобное удовольствие, надо иметь поблизости границу, а то и все две.
– Это можно устроить, – ответил Антрагэ.
Герцог принял их очень хорошо.
Они были его людьми так же, как господа де Можирон, де Келюс, де Шомберг и д’Эпернон были людьми короля.
Для начала он сказал им:
– Друзья мои, здесь, кажется, собираются вас прикончить. Все идет к тому. Будьте очень осторожны.
– Мы уже осторожны, монсеньор, – ответил Антрагэ. – Но не подобает ли нам отправиться в Лувр засвидетельствовать его величеству наше нижайшее почтение? Ведь, в конце концов, если мы будем прятаться, это не сделает чести Анжу. Как вы полагаете?
– Вы правы, – сказал герцог. – Отправляйтесь, и, если хотите, я составлю вам компанию.
Молодые люди обменялись вопросительными взглядами. В эту минуту в зал вошел Бюсси и принялся обнимать друзей.
– Э! – сказал он. – Долго же вы добирались! Но что я слышу? Монсеньор хочет отправиться в Лувр, чтобы его там закололи, как Цезаря в римском сенате? Подумайте о том, что каждый из миньонов охотно унес бы кусочек вашего высочества под полой своего плаща.
– Но, дорогой друг, мы хотим слегка приласкать этих господ.
Бюсси расхохотался.
– Э! – сказал он. – Там будет видно, там будет видно.
Герцог пристально посмотрел на него.
– Пойдемте в Лувр, – заявил Бюсси, – но только одни; монсеньор останется у себя в саду срубать головы макам.
Франсуа засмеялся с притворной веселостью. По правде говоря, в глубине души он был рад, что избавился от неприятной обязанности.
Анжуйцы нарядились в великолепные одежды.
Все они были знатными вельможами и охотно проматывали на шелках, бархате и позументах доходы от родовых земель.
Они шли, сверкая золотом, драгоценными камнями, парчой, встречаемые приветственными возгласами простонародья, чей безошибочный нюх угадывал за пышными нарядами сердца, пылающие ненавистью к королевским миньонам.
Но Генрих III не пожелал принять господ из Анжу, и они напрасно прождали в галерее.
И не кто иные, как господа де Келюс, де Можирон, де Шомберг и д’Эпернон, с вежливыми поклонами и с изъявлениями глубочайшего сожаления, явились сообщить анжуйцам решение короля.
– Ах, господа, – сказал Антрагэ, потому что Бюсси старался держаться как можно незаметней, – это печальное известие, но в ваших устах оно становится значительно менее неприятным.
– Господа, – ответствовал Шомберг, – вы сама обходительность, сама любезность. Не угодно ли вам, чтобы мы заменили неудавшийся прием небольшой прогулкой?
– О! Господа, мы собирались вас просить об этом, – с живостью ответил Антрагэ, но Бюсси незаметно тронул его за руку и шепнул:
– Помолчи, пусть они сами.
– Куда бы нам пойти? – сказал Келюс в раздумии.
– Я знаю чудестный уголок возле Бастилии, – откликнулся Шомберг.
– Господа, мы следуем за вами, – сказал Рибейрак. – Идите вперед.
И четверо миньонов, в сопровождении четырех анжуйцев, вышли из Лувра и зашагали по набережным к бывшему турнельскому загону для скота, а в те времена – Конскому рынку, подобию ровной площади, где росло несколько чахлых деревьев и там и сям были расставлены загородки, предназначенные для того, чтобы отгораживать лошадей или привязывать их.
По пути наши восемь дворян взялись под руки и, обмениваясь бесчисленными любезностями, болтали о веселых и легкомысленных вещах, к величайшему удивлению горожан, которые уже сожалели о своих недавних здравицах анжуйцам и говорили теперь, что те приехали, чтобы заключить сделку с поросятами Ирода.
Когда пришли на место, Келюс взял слово:
– Посмотрите, что за прекрасный, уединенный уголок и как твердо стоит нога на этой пропитанной селитрой земле.
– По чести, так, – откликнулся Антрагэ, отбив ногой несколько вызовов.
– Ну и вот, – продолжал Келюс, – мы и подумали, эти господа и я, что вы охотно изъявите желание прийти сюда с нами в один из ближайших дней, чтобы составить компанию вашему другу, господину де Бюсси, который оказал нам честь вызвать нас всех четверых разом.
