Синтия Хэррод-Иглз - Черный жемчуг
Наконец, наступил день, когда последнее сено было уложено в стога, верхушки которых покрыли тростником, и к обеду все окружили стога, любуясь собственной работой.
– Вот и закончили, – произнес Ральф, убирая волосы со лба загорелой рукой. – Неплохое сено в этом году. Завтра надо будет позвать Ламберта освятить стога, да, Нед? Что тебе, Варнава? – слуга дотронулся до его локтя, и, обернувшись, Ральф увидел Мэри, идущую к нему.
– Наша кормилица идет, – проговорил Эдуард, бросая на Ральфа укоризненный взгляд, так как неразумно было упоминать о Ламберте и его сане священника в присутствии стольких людей. Ральф ничего не понял, его внимание всецело привлекала приближающаяся жена.
– Клянусь святыми, она еще немного пополнела! – сказал он, глядя, как медленно идет Мэри в сопровождении своей горничной с корзиной в руках.
– Ты видел когда-нибудь такое восхитительное зрелище, Нед?
– Никогда, – с безучастной вежливостью отозвался Эдуард, и такой недостаток энтузиазма заставил Ральфа рассмеяться.
– Подожди, вот женишься сам, тогда научишься радоваться при виде круглого живота жены!
– Такое удовольствие понятно только женатым людям, – заметил Эдуард. – А сейчас меня больше привлекает вот это, – Ральф проследил за его взглядом и увидел Аннунсиату, спрыгивающую со своей повозки. – Она тщеславна, как кошка, но, видит Бог, она прелестна!
Ральф подозрительно взглянул на Эдуарда, удивленный его пылом. Ральф всегда считал, что Эдуарда забавляет привязанность девушки к нему, несмотря на то, что она уже стала взрослой барышней. Неужели Эдуард начал воспринимать ее всерьез? Тут подошла Мэри, разгоряченная и недовольная. Врач сказал, что она родит не раньше, чем через месяц, хотя живот Мэри стал настолько большим, что Ральф ожидал рождения близнецов. В их роду иногда рождались близнецы, и такое событие всегда считалось чудом.
– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – спросил Ральф, за руку отводя Мэри в тень повозки. – Ты выглядишь не слишком хорошо.
– Со мной все в порядке, – ответила Мэри. Она была так же спокойна, как всегда, но в ее голосе слышалось раздражение и усталость. – Сегодня слишком жарко.
– Разве прогулка не освежила тебя? – беспокойно поинтересовался Ральф.
Мэри взглянула на него и отвернулась. Ей было слишком тяжело ходить, и она чувствовала себя особенно плохо последние несколько дней, так как ребенок в животе уже опустился. Однако она не могла сказать обо всем этом в присутствии других людей, и ее разозлил неуместный вопрос Ральфа.
– Я бы охотнее осталась дома, – только и ответила она. С помощью Ральфа Мэри опустилась на траву и с облегчением прислонилась спиной к колесу повозки.
Ральф сел перед ней на колени, заслоняя ее от остальных, и в таком ненадежном уединении спросил:
– Тебя что-нибудь беспокоит, дорогая?
– Спина болит, – призналась Мэри. – Внизу, так, как будто ноет зуб.
– Давно уже?
– Весь день, с самого утра.
– А это не может быть...
– Роды? Нет, боль совсем другая.
– А что говорит Лия?
– Лия уехала в Шоуз, помочь Эллин и Руфь в кладовых, – внезапно участливое внимание Ральфа рассердило Мэри. – Да нет, со мной все хорошо. Оставь меня. Ты ведь не вспоминал меня весь день и прекрасно без этого обходился.
– Но, дорогая, сейчас идет уборка урожая...
– Знаю, знаю – урожай прежде всего. Говорю тебе, оставь меня в покое.
Ральф отвернулся, зная, что беременные женщины часто бывают раздражительными, и стал наблюдать, как обедают остальные. Эдуард устроился рядом с Аннунсиатой, достаточно близко, чтобы нашептывать ей что-то на ухо, остальные мужчины собрались неподалеку. Служанка разложила еду, а потом удалилась на поле к другим косарям.
– Что нам принесли попить? – спросил Эдуард, заглядывая в кувшин. – Опять пахтанье! Я бы охотнее выпил сидра – всегда терпеть не мог пахтанье. Позвольте помочь вам, кузина.
На обед принесли пирог с голубями и холодное мясо с хлебом; еще был очень вкусный, рассыпчатый творог, который Мэри делала сама по рецепту из Уэнслидейла, и свежий сыр, привезенный из западных земель, который можно было нарезать тонкими плотными ломтиками; овсяные лепешки, испеченные Лией, не доверяющей этот сложный процесс даже повару Джейку; пирог с начинкой из некрупных, темнокожих абрикосов из сада Морлэндов, а также большие лиловые сливы и светло-золотистые груши. Скоро придется делать сидр, подумал Ральф, выбирая лучшие куски для Мэри. В замке Морлэндов никогда не делали грушевый сидр – груши подавали только как десерт. Прежде груши на сидр привозили из Уотермил-хауса, пока шотландское войско не уничтожило его и не сожгло сад. Теперь для приготовления сидра груши приходилось покупать в Сомерсете. В Шоузе был небольшой сад, но все фрукты из него шли на десерт.
Мэри вначале отказывалась от еды, но в конце концов решила съесть немного творога и несколько слив с овсяной лепешкой. Она вяло жевала, чувствуя себя слишком разбитой, чтобы есть с аппетитом. Мэри взглянула туда, где сидели Аннунсиата и Эдуард, так жадно поглощающие еду, как будто они тяжело проработали весь день. Эти двое так похожи, подумала Мэри, – они всегда ухитряются выходить сухими из воды, причем не делая ни малейших усилий. Ральф сидел рядом, обхватив колени руками. Кожа на его руках потемнела от загара, а волосы совершенно выгорели, став серебристо-белыми, почти прозрачными, так что через них просвечивало темя. Профиль Ральфа был выразительным и твердым на фоне голубого неба; веки наполовину прикрывали сонные, золотисто-серые глаза. Мэри изучала лицо мужа, его длинный, прямой нос, полные губы, и внезапно вздрогнула от предчувствия. Ральф повернулся, уловив ее движение.
– Что случилось? Ты ничего не ешь, – мягко проговорил он и тут же тревожно оглядел жену, так как Мэри издала сдавленный крик – скорее крик недовольства, а не боли. Ее тело напряглось, глаза неподвижно смотрели в одну точку, словно Мэри прислушивалась к чему-то. – Мэри, что случилось? Тебе больно? Что-нибудь с ребенком? Мэри!
Она перевела на него перепуганный взгляд, а затем начала подниматься, но передумала. Губы Мэри зашевелились, как будто она не была уверена в том, что хочет сказать, и наконец у нее вырвались отчаянные слова:
– Воды вышли. О Боже, Ральф!
Мужчины, сидящие неподалеку, смущенно отвернулись, а Ральф обнял жену, как бы желая защитить ее, но спустя мгновение понял, что следует делать. Если отошли воды, значит, вскоре должен родиться ребенок. Мэри необходимо доставить домой. Но в доме не осталось женщин – все ушли на дальние поля. Кому-то надо позвать врача и повитуху – если роды начались преждевременно, Мэри понадобится помощь. Слава Богу, что по крайней мере Аннунсиата здесь – Ральф помнил, что она не теряет присутствия духа в самых трудных ситуациях.
