Сергей Бортников - Брусиловская казна (сборник)
– Что вы предлагаете? – засопел Павел Алексеевич.
– Есть у меня на примете один потомственный ведьмак. Ясновидец и лозоходец, – вытер пот с чела Сергей Эдуардович. – Сейчас он, кстати, содержится под стражей. Предоставим ему возможность искупить вину?
– Пускай попробует. Ведь это наш последний шанс…
33
Старик переминался с ноги на ногу и долго не понимал, что хотят от него трое высокопоставленных чекистов. А когда наконец понял, то неслыханно обрадовался: теперь его не только не расстреляют, а может быть, даже отпустят на волю. Если, конечно, удастся найти для Советской власти, которую он и его многочисленная родня, кстати говоря, действительно люто ненавидели, какой-то клад, проще говоря – золото.
В долгий ящик дело откладывать не стали и уже на следующее утро отбыли в Кашовку.
По дороге Свириду Степановичу Онышко (так звали арестанта) завязали глаза. Сняли повязку только в заброшенном саду Ковальчуков, где лозоходец первым делом выбрал на старой вишне сук, напоминающий по форме латинскую букву «V». Вырубил развилку с отростками по пятьдесят сантиметров и отправился к дороге, указанной Иваном Ивановичем.
Павел Алексеевич шёл чуть позади них с двумя длинными металлическими штырями, предусмотрительно заготовленными для того, чтобы вогнать их в почву в указанном стариком месте и, если они уткнутся во что-то твёрдое, начать копать.
Лопата же пребывала в крепких руках Ковальчука.
У развилки дорог Степаныч долго не задержался и на всех парах погнался прямо, как несколько недель назад Казанцев. Остановился точно там, где раньше задержались его теперешние спутники. Может, он читал их мысли?
На месте Онышко недолго поколдовал со своей вилкой и решительно указал на поросшую мхом впадину у подножия высоченной и широченной берёзы:
– Здесь!
Подоспевший Павел Алексеевич вонзил хорошо заточенный штырь в землю, да так, что тот вошёл в грунт чуть ли не на половину своей длины и явно наткнулся на какое-то невидимое препятствие.
– Есть! – заорал Казанцев. – Есть!..
Иван Иванович, по понятной причине не разделявший его оптимизма, нехотя взялся за лопату…
34
Мечты сбываются!
Вскоре он станет богатым человеком и через плохо охраняемую (пока!) новую границу рванёт за Буг.
Чтобы там, в сытой и холёной Европе, начать новую, достойную дворянина, жизнь…
Без скучных лекций, без надоевших собраний, без репрессий, без страха за своё дальнейшее будущее.
Без Сталина, без Берии.
Без Яблокова, которого он давно решил «кинуть». Без Ковальчука и Онышко, участь которых была предрешена заранее.
Казанцев расстегнул кобуру и принялся искать глазами старика.
Того нигде не было. На то он и провидец!
– Свирид Степанович! – лихорадочно озираясь по сторонам, заорал Павел Алексеевич.
Онышко не отзывался.
Только вдалеке, между деревьями, мелькала его льняная сорочка.
– Я мигом!
Это верноподданный Иван, положив лопату к ногам совершенно оторопевшего сообщника, бросается вдогонку за беглецом.
Расстояние между ними быстро сокращается. Куда немощному старику до Уссурийского тигра!
Вскоре он схватит свою жертву, приволочёт назад, и они двое сами предстанут перед обличьем Смерти. Так что суетиться нечего… Лучше спокойно продолжать начатое дело.
Чтобы быстрее осуществить задуманное!
Опустившись в вырытую почти по пояс яму, Казанцев вонзил острие лопаты ещё глубже и явственно услышал скрежет металла.
Всё. Ещё несколько секунд – и сокровища у него в кармане. Впрочем, никакого кармана на них не хватит.
Тяжёл сундук.
Одному не управиться.
Придётся по частям носить золото в машину!
Он вытер пот с чела и, занеся черенок над головой, с силой вонзил штык в землю.
В тот же миг раздался страшный взрыв.
Подоспевший Ковальчук уложил ведьмака наземь и прикрыл его своим телом: как-никак, свидетель, за которого он отвечает головой.
Будь он ясновидящим, как его подопечный, непременно бы заметил, как уносится в пекло подлая, мелочная душонка бывшего царского офицера.
Но никакого сверхъестественного дара у Ивана не было.
Была только ненависть к врагам родной Советской власти.
Власти, которая сделала его Человеком.
Как говорят в народе – с большой буквы!
Книга вторая
Волынь, начало XXI века…
1
Портреты. Рисованные и фото… Цветные и черно-белые… Профессиональные и дилетантско-любительские. Разные по размеру и качеству, технике исполнения и смысловой нагрузке. Без них просто немыслимо представить сегодняшний интерьер любого сельского домика.
Бабушки-дедушки, папы-мамы, братья-сестры и, конечно же, дети. Грустные и веселые, озорные и дисциплинированные, симпатичные и не очень… Лица, лица, лица…
В годы моей юности мало кто держал дома или на рабочем месте иконы. Вместо них стены украшали пламенные лица классиков марксизма-ленинизма, без которых не обходился ни один кабинет начальника. Будь то апартаменты секретаря парткома или председателя сельсовета.
Шло время…
Певцы и певички, актёры и шоумены вытеснили из киосков членов Политбюро. Стриженые и волосатые особи среднего рода с серьгами в ушах, носах, губах (и, поговаривают, даже на интимных местах) стали кумирами современной молодежи. Им пишут письма, признаются в любви, посвящают первые неотёсанные строки…
Впрочем, мы тоже были подвержены этому пороку.
Я и сам однажды влюбился в анонимное изображение, хранившееся среди бабушкиных вещей. Портрет средневековой красавицы впечатлял и звал на подвиги. Изящная тонкая талия, высокая грудь, длинные смоляные волосы. И глаза… Две бездонные коричневые пуговицы под тонким челом.
Кто эта изумительная женщина, удалось установить только много лет спустя. Оказалось – королева Бона! Дочь миланского герцога Ивана Галеаццы Сфорцы и племянницы Карла Пятого, Изабеллы Арагонской. Выйдя замуж за правителя Польши Сигизмунда Первого Старого, она получила в дар целый ряд «восточных территорий», в том числе и Ковельскую волость моей родной Волыни. Может, не зря бабушка хранила исторический портрет, может, в моих жилах тоже течет голубая кровь?
Я перерыл все музейные фонды, но никаких материалов, подтверждающих знатное происхождение нашего рода, не нашел. Зато заработал прозвище – Боников (сокращенно – Боник), созвучное с именем своей любимицы.
На этом сюрпризы не закончились. Личность королевы почему-то выпала из поля зрения научных исследователей. О ней не упоминает даже Большая советская энциклопедия. Род Сфорца закончился в шестнадцатом веке – и баста! Документов, проливающих свет на жизнь и деятельность Боны, в архивах тоже было немного. Только манускрипты, подтверждающие её права на владения землями под Луцком и Ковелем. И портрет кисти Данкерса де Рия. На котором она совсем не похожа на запавшую мне в душу юную аристократку. Усталая старуха с хитрыми глазами, снискавшая славу стяжательницы и интриганши… В конце своей полной приключений жизни королева, прихватив огромные богатства, вернулась в Италию. Часть денег (420 тысяч дукатов!) она опрометчиво одолжила испанскому монарху Филиппу Второму. Поговаривают, поляки до сих пор тщетно пытаются «выбить долги».
