Владимир Андриенко - Галерные рабы его величества султана
Юрий Хмельницкий, оказавшись в своих покоях и переодевшись, снова вызвал к себе Яненченко.
Гетман не любил носить простое платье, а предпочитал одеваться как знатный магнат. Вот и сейчас на нем был польский кунтуш сиреневого цвета расшитый серебром. За синим кушаком была гетманская булава усыпанная драгоценностями.
— Ты меня осуждаешь, Иван? — сразу спросил гетман. — Скажи мне правду!
— С чего мне осуждать тебя, пан гетман? Разве ты хозяин положения?
— Вот именно! — вскричал молодой Хмельницкий. — Вот именно! Что я могу сделать, если все противиться моей воле! Что могу я сделать, если мои полковники не могут мне ничего посоветовать? Я полностью в руках московских воевод.
— Нам стоит подождать, как развернуться события, пан гетман. Поляки заключили перемирие со шведами. И Стефан Чарнецкий возглавит армию. А он великий полководец!
— Думаешь, русские потерпят поражение? — спросил Юрий.
— Кто знает? Что можно сказать теперь наверняка. Мы стали заложниками в борьбе между Речью Посполитой, Москвой, Крымом и Османской империей. Полковник Криса предлагает опереться на Речь Посполиту. Полковник Брюховецкий на Москву. Полковник Тетеря на Речь Посполиту. Полковник Сомко на Москву. Вот и поди разберись, пан гетман.
— Рядом с нами русские воеводы Шереметев и Трубецкой с войсками.
— Вот именно. И потому держим пока руку Москвы, Юрий.
— Как я устал от всего, Иван, — гетман рухнул в кресло и закрыл глаза руками. — На кого мне положиться? На кой вообще мне нужно это проклятое гетманство? Мне говорили, что это власть! Но где она власть? Я что-то не вижу её.
— Хватит горевать, Юрий. Завтра на площади ты должен быть величествен и тверд как и твой отец. На тебя будут смотреть многие!
— Завтра я буду в форме, пан Иван. Но я устал. Господи, как я устал! Помоги мне одолеть моих врагов и быть достойным гетманом и достичь славы что была у моего отца!
Яненченко посмотрел на своего друга и гетмана. Он знал, что никогда Юрий не станет такими как его отец даже на половину…
Гетман Войска Запорожского Юрий Хмельницкий пошел на вынужденный шаг. Он подписал Переяславские статьи вместе со всей старшиной, что съехалась на Раду. Теперь его власть была сильно ограничена властью московского царя. Он сам, по большому счету, превратился из полунезависимого государя в простого наместника царя Алексея. Без царя он уже не мог принимать решения, и гарнизоны московских войск занимали большинство городов Украины.
И винить в этом Юрия нельзя. Положение его было слишком сложным. С одной стороны напирали поляки, с другой русские, с третьей татары и турки. Да и внутри гетманской державы не все было спокойно. Пропасть между новой знатью, старшиной, и рядовыми казаками постоянно увеличивалась. Грызлись между собой полковники. Многие из них лезли в гетманы, ибо считали, что именно у них есть рецепт излечения страны от внешнего врага и внутренних смут.
А народ продолжал страдать и ждал, снижения гнета, малых налогов, мира и покоя, возможности сеять и пахать. Но мог ли им это дать гетман Юрий, у которого ничего не было кроме славного имени его отца — Хмельницкий….
Трапезунд: имение Дауд-бея Черная Скала
Федор Мятелев мало понимал в том, что волновало Василия Ржева. Эти политические хитрости и потребности Приказа тайных дел были ему не совсем понятны. Но в страшное подземелье ему больше не хотелось.
— Если ты не согласишься, Вася, то давай сразу найдем себе быструю смерть.
— Смерть? — не понял приятеля Ржев.
— Именно смерть. Ведь можно броситься на стражу и погибнуть в бою.
— И что это даст? Нужно не просто погибнуть. Нужно принести пользу. Понимаешь, про что я говорю, Федор?
— Обратно в сырой каземат к истлевшим останкам на полу я не хочу. Ты там не был и тебе этого не понять. Когда турок-охранник запирал двери на меня вместе с темнотой нападала такая тоска, что хоть волком вой.
— А я не хочу становиться евнухом. Ты знаешь, что Дауд обещал мне это?
— Чего? — не совсем понял Федор. — Это что-то вроде мерина?
— Да.
— Ну, это совсем не смерть в каземате и не смерть от пытки. На колу умирать страшно, а это…
— Федор! — Ржев грозно посмотрел на друга. — Прекрати насмешки свои. Привык скалить зубы. Я не желаю евнухом быть. Тем более что Адике мне нравиться. А на кой я ей в качестве евнуха?
— Снова ты заладил про свою Адике. Чем она так тебя зацепила? Ведь и смотреть то не на что.
— А как Марта Лисовская? — парировал его выпад Ржев. — Там есть на что посмотреть?
— Сравнил тоже. Да Марта красавица. Лакомый кусок для самого султана.
— Адике еще молода, но поверь мне, через год-два, она затмит не только твою Марту, но кого угодно.
Федор покачал головой. Он, конечно, не хотел сказать, что Адике уродина. Но, по его мнению, девица была слишком худосочна…
В соседней камере в этот же время Дауд-бей допрашивал еще одного раба. Это был ни кто иной, как Минка Иванов. Его взяли люди Дауда в порту Трапезунда, когда он пытался проникнуть на генуэзскую галеру.
Палачи развели огонь и готовили инструменты для пытки.
— Так ты, по-прежнему, думаешь молчать, гяур?
— А чего я могу тебе сказать, эфенди? — по-турецки ответил Минка. За годы рабства он выучил язык врагов, хотя на галере и старался это скрыть. — Про то, как сбежал? Так многие сбежали тога из твоего замка. Чего меня то про это пытать?
— Я все знаю о побеге, гяур. И не это меня интересует.
— А что же тогда?
— Те самые люди, что сидели с тобой рядом на скамье у весла. Они интересуют меня.
— Это на галере "Меч падишаха"?
— Там. Они сидели рядом с тобой долго. И ты не можешь не знать о них ничего. Они ведь разговаривали? И ты слышал про что.
— И это все про что тебе знать надобно? Дак чего же ты, эфенди, пытку для меня готовишь? Такое я могу тебе и без неё рассказать.
— Хорошо. Но палачи пусть пока рядом побудут. Мало ли, что случиться. Вдруг понадобиться тебе память прочистить.
— Они много про что болтали. Но зачем тебе разговоры рабов с галеры?
— То не твоего ума дела, гяур. Твое дело на мои вопросы отвечать, — строго ответил Минке турок.
— Готов, эфенди.
Дауд-бей понял, какая удача сама попала к нему в руки. Это раб уже порядком устал от рабства и если дать ему кое-что он сможет стать полезным. Он отлично умел ломать вот таких, как этот гяур по имени Минка.
— Кто такие те двое, что сидели рядом с тобой?
— Они поначалу мне странными показались. Один сперва украинским шляхтичем назвался Комарницким. А затем сказал, что он стремянной стрелец государева полка из детей боярских Федор Мятелев. Второй дворянин Василий Ржев из дворянского ополчения Шереметева. Их в плен взяли. Я поначалу понял, что во время битвы. Но затем оказалось — нет.
