Станислав Рем - Двадцатое июля

Мюллер указал собеседнику на кресло напротив себя. Когда Шелленберг сел, группенфюрер наклонился к нему и медленно проговорил:

— Знаете, Шелленберг, с того момента, как вы вошли в мой кабинет и пока занимались словоизлиянием, я раз пять задал себе вопрос: зачем он пришел? С просьбой? Нет. На вас это не похоже. У вас и без меня имеются все возможности для переправки «красной троицы» в Берлин. Но вы этого делать не станете. Почему? Да потому что они нужны вам там, в нейтральной Швейцарии! И никуда они из поля вашего зрения не исчезнут. И вы об этом прекрасно знаете. Тогда зачем вы здесь? Навести мосты с моим ведомством? Исходя из нынешней обстановки, на мой последний вопрос можно было бы дать ответ утвердительный. Однако я этого делать не стану.

— Почему? — Шелленберг неподдельно заинтересовался. Мюллер крайне редко, по крайней мере в его присутствии, позволял себе отвлеченные разглагольствования.

— Потому что вы никогда не пойдете на мировую с гестапо-Мюллером. Для ведения переговоров с западным противником нужны чистые руки, а вы ведь как раз такие переговоры и собираетесь вести. Не отрицайте. Мои же руки грязные. И все-таки я вам для чего-то нужен. В отличие от вас, Шелленберг, я не верю дядюшке Сэму и островитянам. Но, повторюсь, я вам нужен. Для чего? — задаю я себе вопрос. И сам же отвечаю на него. Да уж не для того, чтобы что-то получить или что-то привезти. А для того, чтобы что-то вывезти! Ведь пока гестапо-Мюллер стоит на страже границ рейха, никто и ничего без его слова отсюда не вывезет. И не выедет. Я прав? Прав. А теперь вернемся к «троице». Обратите внимание: все, кого мы задержали и кто работал на советскую разведку, — люди далеко не бедного достатка. О чем это говорит?

— Интересно, о чем? — Шелленберг уже и не пытался скрыть любопытство.

— А это говорит об одном: что-то неладно в нашей системе. Полагаю, бригадефюрер, — слово «бригадефюрер» Мюллер произнес с легким вызовом, но это уже не покоробило слух Шелленберга, — вы согласитесь, опираясь на собственный опыт, что влияние Советов в Западной Европе уже не ограничивается рабочим классом, пролетариями и прочими деклассированными элементами?

— Вы имеете в виду преступников?

— Естественно. Но, как ни парадоксально, коммунистической заразе гораздо более подвержены люди образованные. Вас это не настораживает? Лично меня — да. Мы тут допрашивали недавно одного такого, образованного. Так он знаете, что нам выдал? Сейчас зачитаю… — Мюллер не поленился подняться и подойти к шкафу. Достал папку, полистал ее, нашел нужное место. — Вот послушайте: «Национал-социализм есть всего лишь экскременты в духовной пустыне». Каково, а? Назвать идею нашей партии говном! И чем, как вы думаете, восхищается этот наш соотечественник? — Мюллер вернулся к тексту: — «В России совсем иное положение. Там развиваются одновременно духовная и биологическая силы. Глобальная задача коммунистов — духовная и материальная революция — представляет собой заряд, противоположный западному негативизму».

«Что за бред он несет?» — подумал бригадефюрер. И спросил:

— К чему вы ведете, группенфюрер? — По сути, Шелленберг уже нервничал. Ведь фактически он и впрямь явился к Мюллеру, чтобы, как тот быстро догадался, «навести мосты». Но не по «красной троице». Его интересовало другое. Во-первых, что конкретно известно Мюллеру о готовящемся перевороте в Германии, и, во-вторых, готов ли тот встать под знамена Гиммлера. Причем данный визит был предпринят Шелленбергом исключительно по собственной инициативе. И, закончится он, судя по всему, безрезультатно.

— А к тому, — неторопливо продолжал гнуть свою непонятную для бригаденфюрера линию Мюллер, — что мы с вами абсолютно разные люди. Вы некогда были известным адвокатом. Востребованным. Высокооплачиваемым. Я же — сыщиком. Сыскарём. Который, кстати, поставлял таким, как вы, клиентуру. И за это получал нищенскую заработную плату. Вы — выходец из состоятельной семьи. Я — человек бедный. Вы прорвались наверх с помощью связей. Да, да, бригадефюрер, не спорьте, я знаю. Но этого не следует стесняться. В нашем мире теперь почти все поступают так же, и это уже не считается зазорным. Мой же зад ощутил это кресло, — рука Мюллера хлопнула по потертой кожаной обивке, — лишь благодаря личным качествам и добросовестному труду. Выходит, я и такие, как я, должны поддержать Советы в их борьбе за равенство и справедливость, и в их, как выразился этот подлец, борьбе за «духовную и материальную революцию». Однако сторону Сталина приняли не мы, голозадые, а такие, как вы. Чистые интеллигенты. Поверьте, Шелленберг, я видел достаточно в этой жизни. И знаю ей цену. Потому и пришел к выводу: мы проиграем войну. Мы ее уже проиграли. И, заметьте, не из-за таких, как я. Парии вроде меня до сих пор сидят в окопах или с криками «Хайль» бросаются на врага. А вот чистоплюи вроде вас обсуждают тяжелое положение нации и торопятся перевести свои капиталы в швейцарские банки.

— Довольно смелые выводы, господин группенфюрер. — Шелленберг ошеломленно смотрел на Мюллера: такого напора он не ожидал. — А как же великая национал-социалистическая идея?

— А при чем здесь национал-социалистическая идея? Просто наши лидеры оказались не способны вести войну. А вы их в этом поддерживаете. Да и, по правде говоря, нет в Германии реальных лидеров. Мы с вами имеем одного вождя — Гитлера. Все же остальные фигуры вокруг него — пешки. Они ссорятся между собой денно и нощно и грызутся друг с другом либо за благосклонность фюрера, либо за собственную власть. А Гитлер, должно быть, давно это разглядел, но по каким-то непостижимым для меня причинам использует свое положение лишь для того, чтобы по-прежнему влиять на всех. Так что идея здесь ни при чем. Простой расчет. А то, что мною будет произнесено дальше, можете даже запротоколировать. — Мюллер с видом заговорщика снова наклонился к Шелленбергу: — Я, господин бригадефюрер, все больше и больше склоняюсь к мысли, что Сталин делает такие вещи намного лучше. И что он вообще превосходит всех лидеров западных наций. В том числе и наших…

Разведчик внимательно посмотрел в глаза гестаповца. Но бесцветные зрачки Мюллера полностью скрывали его истинные мысли от шефа VI отдела РСХА. Тогда Шелленберг решил перевести разговор в шутку:

— Отлично, товарищ Мюллер. Давайте прямо с этого момента и начнем кричать: «Хайль Сталин!». А вы станете для всех начальником НКВД.

Даже тень улыбки не скользнула по лицу Мюллера.

— Напрасно вы смеетесь, бригадефюрер. Случись такое взаправду, вы и ваши твердолобые друзья-буржуа мигом угодили бы на виселицу. Или — в Сибирь…