Рекс Бич - Хищники Аляски
— Что это значит? — спросил Мак Намара.
Судья возмущенно шепнул ему что-то.
— То самое, что я сказал. Впрочем, я не об этом пришел говорить. Я не признаю никакого лишнего балласта — ни судей, ни адвокатов, ни судебных постановлений. Они годятся для детей, жителей восточных штатов и тому подобных людей, а я всегда был сам себе судьей, присяжным и палачом и собираюсь и впредь быть собственной своей законодательной, судебной и прочей палатой до конца своих дней. Берегитесь! Мой компаньон молод, и ему, как видно, нравится, что посторонние люди суют свой нос в его дела. Я временно хочу отпустить ему вожжи и позволить ему поиграть с вашими постановлениями и прочей гнусью. Но смотрите, не зарывайтесь. Можете обворовывать шведов: им и не полагается иметь много денег. — Все равно, не вы, так другой мошенник выпотрошит их. Но боже вас упаси думать, что мы с Гленистэром похожи на них. Это злейшая ошибка. Мы — белые, и я могу явиться сюда вот с эдакой штучкой и разнести вас на столько кусков, что к похоронам вас и склеить не удастся.
С этими словами Дэкстри сделал почти незаметное движение плечом, и в руке у него оказался шестизарядный револьвер. Он вынул его из карманных штанов с ловкостью, свидетельствовавшей о многолетней практике.
Судья Стилмэн в ужасе разинул рот и попятился к конторке. Но Мак Намара продолжал лениво покачивать ногою, сидя боком на столе. Только по блеску его глаз можно было сказать, что он заинтересован происходящим. Дэкстри мысленно отметил это обстоятельство.
— Да, — сказал он, не обращая ни малейшего внимания на судью. — Если вы не оставите меня в покое, то я как-нибудь спущу курок этой штучки, вот и все.
Он спрятал револьвер, повернулся и вышел из комнаты.
Глава IX. ПРИИСКОВЫЕ ХИЩНИКИ
— Надо достать денег, — говорил Гленистэр несколько дней спустя. — Мак Намара совсем обезоружил нас, захватив наш сейф. На суд уже нельзя надеяться. Судья не принимает никаких залогов и не дает нам самим разрабатывать участок. Он говорит, что его постановления не подлежат обжалованию. Надо бы послать Уилтона в Сан-Франциско, пусть он там подаст жалобу в высшую инстанцию. Быть может, он добьется предписания об отсрочке.
— Ну, и что ж из этого выйдет?
— А то, что верховный суд велит здешнему суду прекратить дело и сам будет судить нас.
— Ну, так надо скорей посылать Уилтона. Мы ежедневно теряем по тысяче долларов. Его поездка продолжится около месяца. Он мог бы отправиться на «Роноке».
— Конечно, но где достать на это денег. Нет, ты подумай, до чего мы одурачены, Дэкс. Тут — совершенно явно — заговор. К сожалению, я понял это слишком поздно. Этот Мак Намара грабит весь наш край под маской законности и рассчитывает выжать все золото из приисков до того, как мы успеем вышвырнуть его отсюда. Вот к чему он стремится. Он будет изо всех сил разрабатывать участки, и черт знает, куда денутся наши деньги. У него должна быть сильная поддержка, если он сумел до такой степени забрать в руки судью Соединенных Штатов. Может, у него и в Сан-Франциско весь суд на откупах.
— Если это так, то я убью его, — сказал Дэкстри. — Я работал как собака всю жизнь, а теперь, когда я нашел клад, я не намерен терять его. Если Билл Уилтон не сумеет выиграть дело законным путем, то я пойду путем справедливости.
Последние два дня компаньоны провели в зале суда, где адвокаты их и скандинавцев спорили и доказывали, пуская в ход все профессиональные и непрофессиональные уловки, чтобы добиться отмены незаконных постановлений суда.
И все время в них крепло подозрение, что они имеют дело с каким-то темным комплотом, тайно поддерживаемым судьей и всем судебным механизмом. Они боролись с яростью погибающих людей; в них все росла ненависть к бабьему лицу Стилмэна, к наглой болтовне окружного стряпчего, к фамильярно ухмыляющимся судебным чиновникам. Они видели и сознавали, что все они только игрушки в руках Мак Намары.
Их так запутали техническими терминами, так замотали, что они потеряли способность соображать что-либо, кроме одного: что их дело безнадежно, что участки их будут разрабатываться инспектором и впредь и, что всего хуже, что суд в полном составе выезжает на месяц в Сент-Майкл и до его возвращения не будет слушаться ни одно дело.
Тем временем Мак Намара набрал всех безработных в Номе и работал в две смены. Струя желтого песка безостановочно текла в банк и исчезала в его подвалах, а те владельцы приисков, которые пытались присутствовать при взвешивании суточной добычи, немедленно изгонялись с приисков. Политический деятель работал необычайно систематически и невероятно быстро. Через две недели после приезда он осуществил хвастливое замечание, данное им Струве, и фактически оказался владельцем всех самых богатых приисков. Старые хозяева были изгнаны, жалобы их отклонены судом, а сам суд уехал на месяц, предоставив ему распоряжаться по своему усмотрению.
Он презирал большинство своих жертв — тупоголовых шведов, не сумевших понять, к чему он стремится.
Что же до тех, кто понимал всю преступность, безобразие его действий, то он надеялся на мощность своей организации.
Компаньоны поняли, что бьются головой об стену и что без гроша денег немыслимо продолжать борьбу. Их приводила в ярость мысль об убытках, которые они несли ежедневно, ибо «Мидас» давал массу золота за каждую смену; еще нестерпимее было сознание, что инспектор окончательно обезоружил их кражей денег из сейфа. Это было последним ударом.
— Мы должны достать денег, — сказал Гленистэр. — Как ты думаешь? Нельзя ли где-нибудь сделать заем?
— Заем? — Дэкстри фыркнул. — В Аляске никто не занимается займами.
Вновь воцарилось грустное молчание.
— Сегодня я встретил человека, работающего на «Мидасе», — продолжал старик. — Он говорит, что они добрались до такого богатого слоя, что им приходится прочищать по утрам желоба после ночной смены, так много в них оседает золота.
— Подумайте только, — прорычал Гленистэр. — Если бы у нас была хоть часть этого золота, мы могли бы послать Уилтона в Фриско.
Внезапная мысль осенила его. Он хотел было заговорить, но ничего не сказал; его компаньон смотрел на него взглядом, в котором горел мрачный огонь.
— Нынче в полночь там в шлюзах будет тысяч на двенадцать золота, — сказал Дэкстри, понизив голос.
Гленистэр уставился на него. В словах старика звучало нечто такое, что заставило его сердце лихорадочно забиться.
— Оно принадлежит нам, — сказал он. — В этом не было бы ничего нечестного.
Дэкстри насмешливо хмыкнул.
— Честно. Нечестно. Слишком высокопарные слова для такой грязной истории. Какой в них смысл? Говорю тебе, сегодня в полночь Алек Мак Намара завладеет двенадцатью тысячами наших кровных денег.
