Вальтер Скотт - Певерил Пик

— Простите, сударыня, — возразил майор, который в волнении шагал по комнате, но теперь остановился с твердостью человека, решившегося не отступать, — вам я могу лишь засвидетельствовать своё почтение, но с этою женщиной я должен говорить как мировой судья. Она в моем присутствии призналась в убийстве, и к тому же в убийстве моего шурина. Мой долг человека и судьи не позволяет мне выпустить её отсюда иначе, как в сопровождении надёжной стражи, которая воспрепятствует её побегу. Она уже призналась, что ускользнула из-под ареста и ищет укрытия перед тем, как бежать за границу. Шарлотта, графиня Дерби, я беру тебя под арест за преступление, которым ты сейчас похвалялась.

— Я не позволю вам арестовать меня, — хладнокровно проговорила графиня. — Я рождена отдавать подобные приказы, а не повиноваться им. Что общего имеют ваши английские законы с властью и правосудием, которые я вершу в наследственном королевстве моего сына? Разве я не королева острова Мэн, равно как и графиня Дерби? Без сомнения, я властительница вассальная; однако же я пользуюсь независимостью до тех пор, покуда храню верность своей феодальной присяге. По какому праву вы отдаёте мне приказания?

По праву, основанному на заповедях священного писания, — отвечал Бриджнорт. — «Да прольется кровь того, кто пролил кровь ближнего». Не думай, что варварские привилегии древних феодальных обычаев могут избавить тебя от казни, которой ты подлежишь за убийство англичанина, совершенное из побуждении, несовместимых с актом об амнистии.

— Мистер Бриджнорт, — вмешалась леди Певерил, — лучше добровольно откажитесь от своего намерения, ибо — объявляю это вам — я не позволю причинить никакого насилия этой почтенной даме в замке моего супруга.

— Вы не сможете помешать мне исполнить мой долг, сударыня, — сказал майор Бриджнорт, чье врожденное упрямство теперь усиливало его гнев и жажду мести, — я мировой судья и действую по праву своей должности.

— Я этого не знаю, — возразила леди Певерил. — Что вы были мировым судьею при прежней, незаконной власти, мне слишком хорошо известно, но до тех пор, пока мне не объявят, что вы отправляете эту должность именем короля, я не обязана признавать вас судьей.

— Мне не до пустых церемоний, — отвечал Бриджнорт. — Если б я даже не был судьей, всё равно каждый человек имеет право арестовать виновника убийства, совершенного в нарушение условий амнистии, объявленной в воззваниях короля, и ничто не помешает мне это сделать.

— Какая амнистия? Какие воззвания? — возмущенно воскликнула графиня Дерби. — Карл Стюарт волен, если ему угодно (а ему это, по-видимому, угодно), приблизить к себе убийц и грабителей, чьи руки обагрены кровью его отца и его вернейших подданных. Он может, если пожелает, даровать им прощение и счесть их злодеяния заслугой. Но что общего между его делами и преступлением Кристиана против меня и моих близких? Рожденный, вскормленный и воспитанный на острове Мэн, Кристиан нарушил законы своей страны и за это был казнен по приговору справедливого суда, установленного согласно тем же самым законам. Мне кажется, Маргарет, что с нас уже довольно общества этого дерзкого и безумного судьи. Я готова следовать за вами в ваши покои.

Майор Бриджнорт с весьма решительным видом загородил им дорогу к дверям, и тогда леди Певерил, сочтя, что она оказала ему гораздо более снисхождения, чем мог бы одобрить её супруг, громко кликнула своего управляющего Уитекера. Сей бдительный слуга, услышав ожесточенный спор и незнакомый женский голос, уже несколько минут стоял в прихожей, сгорая от любопытства, и, разумеется, тотчас же вошел в комнату.

— Сию минуту вооружите троих людей, — сказала леди Певерил, — пришлите их в прихожую и ожидайте моих распоряжений.

Глава VI

Тебе тюрьму моя заменит спальня,Тюремщиком твоим я буду сам.

Приказание леди Певерил вооружить слуг было так несообразно с её обыкновенной кротостью, что Бриджнорт изумился.

— Что это значит, сударыня? — спросил он. — Я полагал, что нахожусь под дружеским кровом.

— Да, это так, мистер Бриджнорт, — отвечала леди Певерил, не теряя спокойствия и сдержанности, — но под этим кровом один из друзей не должен чинить насилия над другим.

— Отлично, сударыня, — сказал майор Бриджнорт, поворачиваясь к дверям. — Его преподобие Солсгрейс уже предсказывал, что возвращаются времена, когда жилища знатных и их гордое имя вновь станут оправданием их преступлений. Я ему не поверил, но теперь вижу, что он прозорливее меня. Однако не думайте, что я намерен терпеливо всё сносить. Кровь моего брата, моего сердечного друга, обагрившая священный жертвенник, недолго будет взывать: «Доколе, о господи, доколе!» Если в нашей несчастной Англии осталась хоть искра справедливости, мы встретимся с этой надменной женщиной там, где пристрастные друзья не смогут её защитить!

С этими словами он хотел было выйти из комнаты, но леди Певерил сказала:

— Мистер Бриджнорт, вы уйдёте отсюда лишь в том случае, если обещаете мне на некоторое время отказаться от всяких покушений на свободу благородной графини.

— Я скорее распишусь в собственном бесчестье, нежели дам согласие на подобное условие, — отвечал он. — Если кто-нибудь осмелится мне помешать, пусть кровь его падет на его же голову!

В эту минуту в дверях показался Уитекер. С проворством старого солдата, который не без радости убедился, что дело снова идет к стычкам и раздорам, он привел с собою четверых молодцов, одетых в ливреи Певерила Пика и куртки из буйволовой кожи, вооруженных саблями и карабинами, с пистолетами за поясом.

— Посмотрим, отважится ли кто-либо из этих людей остановить меня, свободнорожденного англичанина, мирового судью, исполняющего свой служебный долг, — заявил Бриджнорт. С этими словами он, держась за рукоять своей шпаги, двинулся прямо на Уитекера и его вооруженных спутников.

— Не поступайте столь безрассудно, мистер Бриджнорт! — воскликнула леди Певерил и тотчас же добавила: — Остановите его, Уитекерт и отберите у него оружие, но не причиняйте ему вреда.

Приказ её тут же исполнили. Бриджнорт, человек суровый и решительный, был, однако ж, не из тех, кто способен один на один принять столь неравный бой. Он обнажил шпагу и сопротивлялся лишь до тех пор, пока не вынудил неприятелей задержать его, а затем отдал своё оружие, объявив, что подчиняется превосходящей силе и возлагает ответственность за покушение на его свободу без законного предписания на тех, по чьему приказу его задержали, равно как и на тех, кто этот приказ выполнил.