Николай Дмитриев - Под тремя башнями
— Но госпиталь же не монастырь, крепость, — изумился отец.
— Сам знаю, что крепость. Ну, оцепили, конечно, да и своя охрана там есть. Сад прочесали, дом вверх дном перевернули. Нет никого. А вот что самое интересное. Когда часовой всполошился, раненый ещё жив был. И то ли узнал часового, то ли за кого другого принял, но сказать успел: «Ищите в камине». Думаю, умирающий правду сказал. Не было ему расчёта врать, да и ясно, не иначе как свои его прирезали. А раз так, то и счет другой пошёл. Но учти, капитан, это дело серьёзное. Проникнись.
— Я понял. — Теперь в голосе отца зазвучала военная чёткость. — Что будем делать?
— Искать здесь, в камине.
— А может, в комине?[5] — предположил отец.
— Может, и в комине, — согласился майор и вроде как сам с собой начал рассуждать: — Но часовой уверяет, камин, это раз, камин в твоём доме только здесь, это два и, кстати, тот злодюга именно сюда лез, это три. Убедительно?
— Значит, будем искать неизвестно что, неизвестно где, так?
— Почти так.
В разговоре наступила пауза, потом Сашкин отец снова заговорил:
— А может, не ломать голову и сразу разобрать к чёртовой матери?
— Это мы всегда успеем. Думаю, чем меньше глаз, тем лучше. А так, пока знаем ты да я, это раз, злодюжка, ясное дело, камин разбирать не стал бы, это два, а тишком-нишком, может, и мы что отыщем, это три. Убедительно?
— Вполне.
Сашка услышал, как кто-то там, в комнате, постучал чем-то металлическим по кафелю и навострил уши. Потом он осторожно выглянул и увидел, как отец и майор, сидя на корточках, выбирают из-за каминной решётки набитую туда по летнему времени всякую всячину.
Сначала Сашка следил внимательно, но потом ему надоело. Он сел на место и, держа раскрытую книгу перед собой, прислушивался, ожидая, что вот-вот в камине найдут что-нибудь необыкновенное. Но стук по кафелю звучал однотонно, и даже Сашке, мало искушённому в таких делах и слышавшему этот глухой звук через окно, было ясно, что никаких пустот в камине нет.
Однако едва Сашка начал прикидывать, что же там может быть спрятано, как послышался лёгкий металлический скрежет, а затем довольный голос отца:
— Ага, попался, который кусался!
Сашка немедленно заглянул за штору и увидел, что отец показывает майору выдвинутую каминную доску, которая, выходит, не была плотно заделана, а как-то снималась. Потом отец оставил доску в покое, и они с майором начали осматривать что-то внутри камина.
Через минуту сосредоточенной возни майор удовлетворённо произнёс:
— Ну, вроде нашли, — и так резко выпрямился, что Сашка еле успел юркнуть назад за штору.
Что именно нашли, он понять не мог, поскольку кроме спин отца и майора, попеременно заглядывавших под крышку, ничего не видел. Но по крайней мере оттуда вроде ничего особого не вынимали. В конце концов послышалось, как крышка с глухим стуком стала на место и голос отца констатировал:
— Итак, в камине пусто.
— Пусто, — подтвердил майор, однако добавил: — Но что-то там наверняка было.
— Может, и было…
— Было, было! Иначе зачем сюда лезть? Вот только б узнать, кто лез? Тот, кто клал, или кто другой?
Видимо, майор начал опять рассуждать вслух, и Сашкин отец предположил:
— Клал, наверное, инженер.
— Знать бы лучше, что там лежало, — заметил майор. — Потому как допускаю, что и у хозяина могли красть. Кстати, Владислав Бачинский во время оккупации пропал неизвестно куда, так что с этой стороны глухо, и как к этому делу подойти, пока неясно.
Ещё с минуту из комнаты долетал шорох, потом внутренние двери хлопнули и сдвоенные шаги стихли. Ещё через какое-то время со двора долетели обрывки разговора, потом заработал автомобильный мотор, и Сашка понял, что отец с майором куда-то поехали.
Едва уяснив, что в комнате уже никого нет, Сашка заглянул в окно. Всё вроде бы стояло на своих местах. На всякий случай минут пять Сашка прислушивался и только потом залез на подоконник. Неслышно соскочил на пол, на цыпочках подошёл к камину и двумя руками ухватился за мраморную каминную доску.
Однако, сколько хлопец ни дёргал, она держалась прочно. Убедившись, что так ничего не выйдет, Сашка присел. И тут он неожиданно заметил пыльную полоску, что тянулась по полу. Посмотрел, откуда могла просыпаться пыль, и, углядев почти незаметные шишечки под доской, осторожно нажал на них. Почувствовав, как они легко утопились внутрь, Сашка снова потянул доску, и теперь она выехала далеко вперёд. Хлопец нетерпеливо заглянул за неё и увидел пустой тайник, в дальнем углу которого тускло поблёскивали латунью три стреляные гильзы от парабеллума…
Встреча в лесу
Положив голову на край бестарки, Ярко задумчиво смотрел, как расхлябанное колесо то подходило съезженным ободом вплотную к доске, то заваливалось далеко в сторону. Перед ним маячила широкая спина дядьки и кованые поручни перекидного сиденья, обмотанные поверх ветоши сыромятным шнурком. Дядька забрал племянника к себе погостить, и Ярко, устроившийся в задке повозки, всё больше отдавался радостному предвкушению ожидавшего его деревенского приволья.
Между тем бестарка перевалила песчаный холм, заросший мачтовыми соснами, и запрыгала по корневищам, не поддававшимся ни ободам, ни подковам. Потом полуденно-жаркий сосняк сменился густым подлеском, превратившим дорогу в сплошной зелёный тоннель. Лошади с рыси перешли на шаг, и колеса покатились мягкой наезженной колеёй. Здесь совсем не трясло, лесной воздух умерил жару, и Ярку неудержимо потянуло в сон. Мальчишка поплотнее зарылся в солому, намостил под голову скомканный пиджак и, убаюканный монотонным позваниванием сбруи, задремал.
Ярко проснулся оттого, что дядька осторожно тыкал ему в бок кнутовищем. Хлопец поднял взлохмаченную голову и недоумённо осмотрелся. Бестарка стояла на пересечении дороги с просекой возле покосившегося столбика с облезлой цифрой восемь на плоском вырезе. Ярко глянул на просеку и испуганно замер. К стоявшей телеге не спеша подходили двое. Дядька, увидев, что Ярко проснулся, бросил кнут и начал дрожащей рукой подтягивать вожжи.
Спереди шёл оборванец, одетый в пиджак, на котором блестели нашитые вразброс медные пуговицы. Руки его были заложены назад, и шёл он странно приплясывая, сопровождая свою припрыжку заунывно-монотонным пением на одной ноте. Вторым шёл здоровенный мужик в стоптанных кирзовых сапогах и армейском ватнике. Через плечо у него был перекинут лоснящийся автоматный ремень, а от самого «шмайсера», зажатого под рукой, виднелись только пистолетная ручка и торчащий вперёд чёрный рифлёный магазин.
