Генри Хаггард - Нада
Умслопогас стоял один прямо перед ней, он только что успел вытащить свой ассегай из тела убитого льва.
Разъяренная львица в один миг очутилась около юноши, стоявшего неподвижно, точно каменное изваяние. Потом тело ее встретило конец копья, которое он держал вытянутым перед собой, оно вонзилось в ее тело, переломилось, и Умслопогас упал замертво, придавленный тяжестью львицы. Она тотчас же вскочила, причем сломанное копье все еще торчало в ее груди, обнюхала юношу и, как бы узнав в нем похитителя своих детей, схватила его за пояс и перепрыгнула со своей ношей через изгородь.
— О, спасите его! — закричала Нада отчаянным голосом. Мы все кинулись с громким криком в погоню за львицей.
На минуту она остановилась над телами своих мертвых детенышей. Тело Умслопогаса висело у нее в пасти, она смотрела на своих детенышей как бы в некотором недоумении. В нас блеснула надежда, что она бросит Умслопогаса, но, услыхав наши крики, львица повернула и исчезла в кустах, унося его с собой.
Мы схватили копья и кинулись за нею; однако почва вскоре стала каменистая, и мы не могли найти следов Умслопогаса и львицы. Они исчезли бесследно, как исчезает облако. Мы вернулись. О, как тяжело сжималось мое сердце! Я любил мальчика так же нежно, как если бы он был моим родным сыном. Я чувствовал, что он погиб, что ему пришел конец.
— Где мой брат? — воскликнула Нада, когда мы пришли без него.
— Он погиб, — ответил я, — погиб навеки!
Девушка бросилась на землю с громкими рыданиями.
— О, как бы я хотела погибнуть вместе с ним! — воскликнула она.
— Идем дальше! — сказала Макрофа, жена моя.
— Неужели ты не оплакиваешь своего сына? — спросил ее один из наших спутников.
— К чему плакать над мертвыми? Разве слезы могут вернуть их к жизни? — ответила Макрофа. — Пойдемте!
Эти слова, очевидно, показались странными нашему спутнику, но он ведь не знал, отец мой, что Умслопогас не был ее родным сыном.
Однако мы остались еще на день в этом месте в надежде, что львица вернется к своему логовищу и нам удастся, по крайней мере, убить ее. Но она больше не возвращалась. Прождав напрасно целый день, мы на другое утро свернули наши покрывала и с тяжелым сердцем продолжали путь.
В душе я недоумевал, к чему судьба допустила меня спасти жизнь этого мальчика из когтей Льва Зулусов, чтобы отдать его на растерзание горной львице.
Тем временем мы продолжали двигаться вперед, пока не дошли до крааля, где я должен был исполнить приказание короля и где нам с женой предстояло расстаться.
На следующее утро после прихода в крааль, нежно поцеловавшись украдкой, хотя на людях мы враждебно глядели друг на друга, мы расстались, как расстаются те, кому не суждено уже более встречаться на земле. У нас обоих на душе была одна и та же мысль, что мы никогда больше не увидимся, как оно и оказалось на самом деле.
Я отвел Наду в сторону и сказал ей так:
— Мы расстаемся, дочь моя, и не знаю, свидимся ли когда-нибудь. Времена тяжелые, и ради безопасности твоей и матери я лишаю себя радости видеть вас. Нада, ты скоро станешь женщиной и будешь прекраснее всех женщин нашего племени. Может случиться, что многие знатные люди посватаются к тебе. Легко может быть, что меня, твоего отца, не будет с тобой и я не буду иметь возможности выбрать тебе мужа по обычаю нашей страны. Но я завещаю тебе, насколько это будет возможно, выбери человека, которого ты можешь любить, в этом единственный залог счастья женщины!
Я должен был замолчать. Нада взяла меня за руку и, глядя на меня своими чудными глазами, сказала:
— Замолчи, отец, не говори со мной о замужестве, я не буду ничьей женой после того, как Умслопогас погиб из-за моего легкомыслия. Я проживу и умру одна. О, как бы я желала скорее дождаться этой минуты и соединиться с любимым человеком!
— Послушай, Нада, — сказал я, — Умслопогас был тебе братом, и тебе не подобает так говорить о нем даже теперь, когда его нет в живых!
— Это меня не касается, отец, — ответила Нада, — я говорю то, что сердце подсказывает мне, а оно говорит мне, что я любила Умслопогаса живого и, несмотря на то что он умер, я буду любить его до самой смерти. Вы все считаете меня ребенком, но сердце мое горячо и не обманывает меня!
Я не стал больше уговаривать девушку, потому что знал, что Умслопогас не приходился ей братом и она вполне могла быть его женой. Я мог только удивляться, как ясно говорил в ней голос крови, подсказывая ей естественное чувство.
— Утешься, Нада, — успокаивал я ее, — то, что нам дорого на земле, станет нам еще дороже в небесах. Я твердо верю, что человек не создан для того, чтобы бесследно исчезнуть на земле, но возвращается снова к Ункулункулу. Теперь прощай!
Мы поцеловались и расстались.
Мне было очень грустно — только что мы потеряли Умслопогаса, известного впоследствии под прозвищами Убийцы и Дятла. Еще тяжелее мне казалась разлука с женой и дочерью.
X . Пытка Мбопы
Четыре дня пробыл я в хижинах того племени, к которому был послан исполнить королевскую волю. На пятое утро я собрал всех сопровождавших меня, и мы снова направили стопы свои к краалю короля. Пройдя некоторое расстояние, мы встретили отряд воинов, приказавших нам остановиться.
— Что надо вам, королевские слуги? — смело спросил я их.
— Слушай, сын Македамы! — ответил их начальник. — Ты должен передать нам жену твою Макрофу и твоих детей, Умслопогаса и Наду. Таков приказ короля!
— Умслопогас, — отвечал я, — ушел за пределы королевской власти, ибо его нет в живых, жена же моя Макрофа и дочь Нада находятся у племени свази, и королю придется послать армию отыскивать их! С ненавистной мне Макрофой пусть король делает, что хочет, я развелся с ней. Что же касается девушки, конечно, невелика важность, коли она умрет, — девушек ведь много, — но я буду просить о ее помиловании!
Все это я говорил беззаботно, ибо хорошо знал, что жена моя с ребенком вне власти Чаки.
— Проси, проси милости! — сказал воин, смеясь. — Все остальные, рожденные тобой, умерли по приказанию короля!
— Неужели? — спокойно ответил я, хотя колени мои дрожали и язык прилип к гортани. — На то королевская воля! Подрезанная ветвь дает новые ростки, у меня будут другие дети!
— Так, Мбопа, но раньше найди жен, ибо твои умерли!
— В самом деле? — отвечал я. — Что же, и тут королевская воля. Мне самому надоели эти крикуньи!
— Слушай дальше, Мбопа, — продолжал воин, — чтобы иметь новых жен, надо жить, от мертвых не рождается потомство, а мне сдается, что Чака уже точит тот ассегай, который снесет тебе голову!
