Иван Алексеев - Западня для леших
…Дьякон Кирилл был совершенно уверен в мужестве, стойкости и отваге дружинников Лесного Стана, даже самых молодых, таких как Михась и Дымок.
Боевая четверка – дозорная группа леших не спеша двигалась по пыльной московской улице. Михась и шедшие чуть сзади и сбоку бойцы были привычно собранны, каждый быстрым и цепким взглядом непрерывно обшаривал свой сектор ответственности. Кроме того, необходимо было смотреть себе под ноги. Улица вся была в колдобинах, в которых скапливался разнообразный мусор: щепки, тряпье, еще Бог знает что, куда совсем не хотелось наступать. Лишь кое-где под покосившимися заборами и плетнями яркими пятнами зеленела трава. Это была небогатая плотницкая слободка, мужики из которой ходили на заработки в другие – зажиточные части столицы или вовсе в окрестные села и городки. Удивительно, что слободка славилась относительным спокойствием и отсутствием воровских дел: лихие люди ее избегали. Именно по этой причине лешие зашли сюда впервые за неделю патрульной царской службы. Причем зашли они не столько для того, чтобы прижать отсутствующих разбойничков, сколько с целью познакомиться со слободским стражником, который, судя по информации, сообщенной особниками, этот самый порядок и навел.
Государева служба леших, вопреки опасениям Дымка и Ропши, пока протекала без потерь и других неприятных неожиданностей. Буквально на следующий день после царского приема лешие через внедрившихся в город переодетых особников определили места застав и участки дозоров и приступили к в общем-то привычному и несложному занятию по охране и обороне. Днем на заставах было спокойно. Несколько раз задерживали подозрительного вида молодцов, которых сдавали московской страже. Стража эта была немногочисленной и днем преимущественно спала или считала ворон на своих заставах, зато ночью пряталась. Ночью в кривых и тесных улочках столицы кипела бурная жизнь, обозначавшая себя приглушенными или яростными криками, звоном железа, глухим стуком ломаемых ставен или ворот. Группы леших с застав, ведомые освоившими город особниками, мчались в направлении шума и практически всегда имели богатый улов. Быстро и надежно повязанные молодцы только хлопали от неожиданности глазами и удивленно матерились. Особники проводили короткие допросы, после чего пленных препровождали в стражницкий приказ. Начальник особой сотни, дьякон Кирилл, заносил результаты допросов в секретные свитки и почему-то с каждым днем становился все более задумчивым и хмурым, что, впрочем, замечали всего несколько сведущих людей.
В отличие от застав, дозорные группы леших, сопровождавшие обозы по окрестным дорогам, не скучали и днем. У них пленных было меньше, зато трупов – больше. В скоротечной сшибке, когда находишься в роли атакованного, остается только валить нападающих и лишь затем вязать оставшихся, если таковые, конечно, еще окажутся. Но к концу недели нападения на обозы, сопровождаемые лешими, прекратились как по команде. Дьякон Кирилл отметил это в своих записях и доложил Дымку мнение о необходимости собрать военный совет.
На военном совете дьякон продемонстрировал чертеж, изображающий во времени и пространстве нападения внутри города и в его окрестностях, а также перемещения застав, секретов и дозоров леших. Демонстрацию чертежа он сопроводил подробными объяснениями, из которых следовало, что, во-первых, в большинстве своем действия разбойных ватаг выглядят как согласованные, во-вторых, с некоторых пор о перемещениях леших им становится заранее известно. Допросы пленных ничего не дали: попадалась, в основном, шелупонь, которая ничего не знала. Все истории выглядели стандартно: намедни пил в кабаке, подсели мужички, угостили, сдружились, предложили взять добычу… Таким образом, продолжение прежней тактики не имело смысла. Назрела необходимость перекрыть утечку сведений о наших действиях и попытаться нащупать головку разбойного люда, столь хорошо организованного и многочисленного. И для этого следовало опереться на местные силы, которые доподлинно знали обстановку и готовы помочь.
Дымок, давно готовивший тайную встречу с митрополитом, согласно кивнул. Ропша также согласился с выводами дьякона, со вздохом посетовал на свою старость и неумелость, поскольку в таких делах, как ловля разбойников, он сроду не участвовал и учиться ему уж, пожалуй что, поздно. Однако он слышал краем уха, что есть в Москве человек, который может подсобить: стражник плотницкой слободки Степа. О его храбрости и честности ходили среди простого московского люда многочисленные легенды. Решено было отправить к нему для начального знакомства не особников или десятников, а кого-нибудь из лихих бойцов, с которым Степа, судя по рассказам о нем, быстрее нашел бы общий язык.
По пустынной улице, по которой Михась с бойцами шел для встречи с местным стражником, бодрой рысью навстречу им вылетел малец лет десяти-двенадцати, оседлавший хворостину, в дерюжной рубахе навыпуск и частично целых портках из аналогичной материи. Увидев увешанных оружием незнакомцев в иноземном одеянии, он резко остановился, разинул рот и вытаращил на них круглые глазенки.
– Здорово, дружинник! – приветствовал его Михась, остановившись и привычным жестом поднося ладонь к берету. – Как служба?
Малец не отвечал, завороженно уставившись на леших.
Михась присел так, чтобы оказаться вровень с малышом, улыбнулся, по-свойски подмигнул:
– Слышь, боец, мы дозорные, царевы слуги, ищем стражника Степу. Будь другом, проводи нас к нему.
По-видимому, знакомое имя и улыбка Михася возымели положительное действие на мальчугана. Он обрадованно закивал, ответил чистым звонким голоском:
– Пойдемте, дяденьки, он туточки живет, рядышком!
Потом перевел взгляд на торчавшую над правым плечом присевшего Михася рукоятку сабли, наискось висевшей у него за спиной. Робко протянул руку, коснулся пальцем стального набалдашника в форме клюва, провел по стержню, обмотанному почернелой буйволовой кожей, перехваченной спиралью из толстой витой серебряной проволоки, погладил гарду, покрытую изящной насечкой.
Михась по-дружески похлопал его по плечу:
– Успеешь еще, брат, в эти игрушки наиграться… Пойдем-ка к Степе: служба не ждет!
Дом стражника располагался за высоким забором из широких, потемневших от времени плах. Над забором густо свисали ветви яблонь с еще маленькими зелеными завязями. Малец ухватился за кованое железное кольцо, висящее на калитке, смело постучал. В глубине двора скрипнула дверь избы или сарая, послышались твердые быстрые шаги, и калитка распахнулась. Степа был высок, широк в плечах и, может быть, чуточку тучен. Его белокурые, слегка рыжеватые волосы были по-казацки коротко пострижены в кружок, вислые усы тоже, пожалуй, напоминали о лихих запорожцах. В первое мгновение Михасю показалось, что он его где-то уже видел, затем это мимолетное ощущение ушло: кого только Михась не встречал на своем коротком, но бурном веку! Увидев леших, стражник напрягся, его лицо слегка покраснело, брови сдвинулись. Но он без колебаний шагнул вперед, по-хозяйски встал перед четверкой, посмотрел в упор сначала на Михася, затем на каждого из бойцов.
