Надежда Остроменцкая - Ветеран Цезаря

— Они скалят зубы, потому что там очень смешно смеются, — объяснил начальник нашего отряда, и мы вошли.

Перед нами возвышались крупы лошадей и спины всадников. Взяв меня и Валерия за руки, Гай Теренций стал пробираться между конскими боками и человеческими ногами, продетыми в стремена. На нас никто не обращал внимания. Все (казалось, даже лошади) были заняты тем, что происходило впереди. Пройдя хохочущий круг всадников, мы очутились в плотной массе пеших воинов, настолько поглощённых зрелищем, что они даже не оглядывались на наши толчки, когда мы продирались сквозь их ряды. Выбравшись вперёд, мы остановились над головами тех, кто сидел прямо на земле.

Внимание зрителей было приковано к коновязи, у которой стояли два коня: статный красавец, бивший копытами всякий раз, как хилый человечек дёргал его за хвост, немедленно после этой операции отскакивая, и старая полуслепая кляча, жалобно ржавшая и поджимавшая зад, стараясь удержаться на ногах в то время, как широкоплечий смуглый силач изо всех сил тянул её за хвост, словно хотел его оторвать.

Мы с изумлением наблюдали эту сцену, не понимая, что здесь творится и почему покатывается от хохота многочисленное войско, а полководец (видимо, Серторий), упёршись руками в бока, внимательно следит со своего возвышения за странным поединком, даже наклонился вперёд, точно собираясь спрыгнуть вниз и тоже ухватиться за лошадиный хвост.

Силач, отдуваясь, утёр пот тыльной стороной руки, покачал головой и отступил, как бы признавая своё бессилие. В ту же минуту хилый человечек отскочил от могучего коня и торжествующе потряс длинным пучком конских волос.

Серторий, улыбаясь, поднял руку и, выждав, пока умолкнет хохот, обратился к воинам:

— Видите, друзья, что значит настойчивость и обдуманность! Слабый Спан победил могучего коня. А почему? — спросил он и сам ответил: — Потому что был осторожен и старался обмануть бдительность животного: то прятался от его копыт, то неожиданно подскакивал к нему с разных сторон, всякий раз выдёргивая по волоску из его хвоста. И пышный хвост почти общипан! А наш силач Лузитанец не мог справиться с полудохлой клячей, так как попытался одним махом вырвать все волосы из её хвоста. Запомните: время благосклонно к тому, кто, терпеливо выжидая удобный час, упорно преследует свою цель. А к тем, кто торопит события, оно враждебно. Не спешите же в бой, надеясь на свою многочисленность, но выжидайте, когда враг проявит беспечность, а тем временем постепенно и постоянно тесните и тревожьте его, приучая к мелким стычкам, чтобы он перестал вас опасаться. Изучайте в стычках слабые стороны врага: это знание пригодится вам в день решительного сражения. А теперь займитесь своими делами. И не забывайте, что ваш полководец бдителен и в нужную минуту поведёт вас в бой, который принесёт вам славу.

Как только Серторий распустил воинов, Теренций провёл нас к нему прямо на возвышение, и мы показали полководцу нашу тессеру. Серторий сказал, что она ему известна: вторая половина хранится у его матери в Италии. Он пригласил нас в свою палатку. Следом за нами ворвалась белая лань и принялась ласкаться к хозяину.

— Какая удивительная масть! — сказал я, любуясь ею.

— Единственная в мире, — кивнул Серторий. — Ведь обычная окраска лани рыжеватая с белыми пятнами, а на этой, сколько ни ищи, не найдёшь ни одного рыжего волоска… Ну тихо, тихо, — погладил он лань и обернулся к нам: — Соскучилась… пришлось привязать её за частоколом, чтобы не вспугнуть шумом из-за этих конских хвостов. Воображаю, как вы были удивлены нашим представлением!

— Да, — признался Валерий, — сначала мы ничего не поняли. Но, когда услышали твоё обращение к войску, всё стало ясно. Мы уж знали от нашего провожатого, что испанцы против твоей воли вступили в бой и потерпели поражение.

— Чтобы поднять дух отряда, — усмехнулся я, — наш провожатый даже хотел повесить мирных путников.

Серторий засмеялся:

— Вот и я решил поднять дух своих воинов. Только сделал это, не принося никому ущерба, если не считать коня, потерявшего немного волос из хвоста… Обычно же воспитывать варваров помогает мне вот эта лань: её чудесная окраска внушила мне мысль уверить их, будто она послана мне Дианой как посредник между небожителями и мною. Воины мои гордятся, что сами боги руководят ими! Но иногда, как вы видели, им начинает казаться, что боги чересчур медлительны. Тогда мои испанцы поступают по-своему и проигрывают сражение.

Суеверие естественно для невежественных людей. А насколько эти испанцы, особенно жители севера, невежественны, я убедился в следующее же утро, когда, распростившись с Серторием, мы отправились дальше в сопровождении раба, нёсшего нашу поклажу. (Мы решили путешествовать как можно скромнее, чтобы не привлекать ничьих алчных взоров.) У выхода из лагеря нас остановил какой-то кельтибер:

— Вас называют всадниками, а вы, оказывается, ходите пешком? Или разбойники отняли у вас лошадей? В таком случае я и мой товарищ продадим вам своих коней, а также мула для вашего раба и поклажи.

— Как?! Ты не знаешь, что такое римское всадничество? — возмутился я и с помощью Валерия, переводившего кельтиберу непонятные для него слова, принялся объяснять, что наши предки назывались всадниками, потому что служили в конных войсках; но в наше время всадники — это просто богатые люди, которые могли бы воевать собственным оружием и на собственном коне, но в этом нет надобности: конницу поставляют нам союзники и подданные Рима, а мы если и воюем, то только в свите полководца или как военачальники. Вообще же занимаемся всякими мирными делами: ораторским искусством, философией, литературой или берём у правительства на откуп налоги, арендуем рудники, ведаем постройками для государства храмов, дорог, водопроводов…

Кельтибер, терпеливо выслушав мою речь, спросил:

— Значит, лошади вам не нужны? Какие же вы всадники?

Повествование ведёт меня за собой, выхватывая из моей памяти одну картину за другой. Пожалуй, так я нескоро успею рассказать о том, ради чего начал эту книгу. Но ещё об одной встрече я должен поведать…

Я столкнулся с этой девушкой в Патрах, куда заехал по поручению нашей компании узнать, как выплачивают тамошние жители ссуды, полученные от нас. И вот, когда я собирался войти в контору, из её дверей вышла пожилая женщина в сопровождении юной девушки такой красоты, что я ахнул от восхищения да и замер с открытым ртом: обычно хорошенькие девушки смотрят на нас, как на зеркало, отражающее их восхитительную внешность, а эта… Какая безысходная тоска в глазах! Что произошло? Я рванулся к ней, протянул руку, чтобы остановить её, узнать, чем ей помочь. Валерий удержал меня: