Краткая история Латинской Америки - Джон Чарльз Частин
История Шики да Силвы – скорее исключение из правил. Шика, дочь португальца и африканки, обрела свою спорную славу близ алмазных месторождений Бразилии. Богатство алмазных рудников текло в карман королевского подрядчика. Он мог купить все, что хотел. А хотел он, чтобы Шика да Силва стала его любовницей. Она обошлась ему недешево: богатые наряды, почетное место в церкви, дюжина камеристок, парк с искусственными водопадами и даже рукотворное озеро с миниатюрным парусником – Шика всегда хотела увидеть океан. Она носила напудренный парик, к ней ходили на поклон ради благосклонного внимания ее возлюбленного – торговца алмазами, один из ее сыновей – притом не сын алмазного подрядчика – учился в европейских университетах. В истории осталось ее пренебрежительное отношение к посетителям, прибывшим непосредственно из Португалии: «Дворецкий, позаботься о морячках». Используя пренебрежительное сленговое словечко для иммигрантов, только что сошедших с корабля, Шика да Силва, бразильянка смешанной расы, осмеливалась смотреть свысока на европейских мужчин, бросая вызов кастовой системе.
Кастами, как в Индии, назывались категории, на которые иберийские Короны разделили людей ради контроля над колониальными обществами. Эта кастовая система основывалась исключительно на родословной, так что более или менее соответствовала тому, что люди сегодня называют расовой классификацией. На практике же кастовая система учитывала и другие характеристики: образование, одежду и – особенно – богатство. «Деньги обеляют» – известная фраза в Латинской Америке. Кастовая принадлежность человека отмечалась в церковных книгах при крещении. Людям низшей касты по закону запрещалось становиться священниками, посещать университет, носить шелк, владеть оружием и многое другое. Человек полностью европейского происхождения занимал в системе одну категорию, полностью африканского – другую; мы хорошо знаем эту картину по расовой сегрегации в США. Но ребенок выходцев из Европы и Африки – наполовину европеец, наполовину африканец – принадлежал к третьей категории, что вполне логично. Существовала четвертая категория для детей отцов-европейцев и индейских матерей и пятая для тех, чьи родители имели местное и африканское происхождение. Для коренных американцев существовала, конечно, отдельная категория – итого уже шесть. И это только начало!
Члены этих шести каст, несмотря на официальные запреты, продолжали заводить детей друг с другом, создавая новых «промежуточных» людей, не вписывающихся в существующие касты, и усложняя систему. За последнее столетие колониального господства количество каст выросло в геометрической прогрессии – до 16 или более, включая названные в честь животных, например Лобо[28] и Койот. Эти названия относятся к Мексике 1700-х, где заказывали целые серии картин, иллюстрирующих кастовую систему. Такие картины назывались, например, «Испанец и Мулатка – Мориско»: отец, мать и ребенок изображались в домашней обстановке, каждый в соответствующей одежде, с характерным цветом кожи, с предметами-маркерами «типичных» поведения и занятий. Кастовую живопись отправляли в Испанию, где имперские чиновники рассматривали ее как классификацию видов в естествознании, хотя прежде всего эти странные картины предназначались для того, чтобы хоть как-то навести порядок в неуправляемой реальности расового смешения. Около дюжины новых названий так и не вошли в обиход, и их следует рассматривать в основном как свидетельство напряженности в кастовой системе к концу XVIII века.
В эти же годы успешные люди из низших каст (например, преуспевающие погонщики мулов или ремесленники) бросали системе иной вызов. Постоянно нуждаясь в деньгах, испанская Корона позволяла таким людям покупать грасиас аль сакар [29] – официальное освобождение, которое делало их юридически белыми и давало право занимать высокие и авторитетные должности. Белые, не обладавшие почти ничем, кроме кастовых привилегий, горько жаловались на продажу легальной белизны, говоря, что она подрывает всю систему. О чем на самом деле говорили эти грасиас аль сакар – так это о склонности латиноамериканцев считать расу чем-то вроде спектра, или изменчивым договорным признаком, или даже лестницей, по которой можно подняться. Семьи, конечно, могли подниматься и без юридических исключений, находя своим дочерям и сыновьям выгодных брачных партнеров: более светлых. Обратите внимание, однако, что такое продвижение «вверх» – заключение брака по цвету кожи – также по сути означало принятие кастовой системы и ее основы – превосходства белых. Можно считать таким образом, что смешение рас служит индикатором транскультурации (и культурной гегемонии) в действии.
Независимо от того, ценили его, ненавидели или терпели, смешение рас было важной частью колониальной жизни. К 1800 году люди смешанной крови составляли уже около четверти населения Латинской Америки, и именно эта «промежуточная» группа росла быстрее прочих. Как коренное большинство, так и африканское многое переняли у испанцев и португальцев, но и сами заметно повлияли на них. Жизнь вместе привела к тому, что люди разного происхождения создали общую идентичность и образовали доверительные связи. К 1800 году даже белые испанские американцы и бразильцы, тоже составлявшие примерно четверть населения, заметили, что многие их привычки и предпочтения, начиная с простого – с музыки, – отличаются от привычек их европейских кузенов, но в той или иной мере похожи на вкусы людей, в колониальной иерархии стоящих на несколько ступеней ниже. Тем не менее в 1800 году немногие колонисты придавали большое значение американской идентичности.
Войны за независимость это изменят.
Течения
Колониальные восстания
В целом колониальное правление в Латинской Америке было на удивление стабильным, но и этот период, особенно ближе к концу, отмечен множеством мелких и несколькими крупными восстаниями. Некоторые из них можно назвать последствиями иберийских реформ. Другие, более поздние, стоит трактовать как признаки роста напряженности и, следовательно, стремления к независимости.
Восстание Гонсало Писарро, 1544–1549 гг. Самое важное из ранних восстаний возглавили конкистадоры Перу, когда первый вице-король привез в Перу Новые законы, ограничивающие энкомьенды (1542). Возглавил восстание Гонсало Писарро, брат перуанского конкистадора Франсиско Писарро. Его последователи опасались, что из-за Новых законов потеряют свои энкомьенды, и отреагировали предельно жестко, в 1546 году схватив и убив вице-короля. Восстание было подавлено за следующие три года. Гонсало Писарро обезглавили за измену, а новый вице-король восстановил контроль Короны над Перу.
Тупак Амару, ок. 1784–1806. Автор неизвестен
Восстания коренных народов, 1500–1800 гг. После того
