Имперский агент - Саймон Скэрроу

Анкаста выпрямила спину и откашлялась:   -  У меня не было выбора, кроме как отказаться от этого плана, господин. Эти люди замышляли помочь заключенным сбежать. Она указала на безжизненный труп Андокоммия.  -  Этот мертвец  -  один из телохранителей отца.  А, это - римский солдат. Как только я узнал об их плане, я последовал за ними сюда и положила этому конец.

Калум обратил свой зловещий взгляд на Фигула. Оптион почувствовал волну отвращения, когда увидел ужасно изуродованное лицо вождя друидов. У Калума была татуировка в виде полумесяца на лбу, и, в отличие от воинов, которыми он командовал, его волосы были длинными  и собраны в хвост сзади. Улыбка дрогнула на его тонких губах, когда он оглянулся на Анкасту.

 -  Я вижу, ты хорошо справилась, дитя мое. Действительно очень хорошо. Ты еще раз доказала свою неутомимую преданность нашему делу.  Уверен,  Круах вознаградит твои усилия.

Он мельком взглянул на зерновые хижины и на его покрытом шрамами лице появилось хмурое выражение. К этому времени группе воинов удалось потушить огонь, и от обугленной хижины в ночное небо взметнулись струйки дыма.

 -  Жаль, что ты не остановил их до того, как они подожгли наше зерно. Нам понадобятся все припасы, которые мы сможем заполучить, если мы хотим победить врага, как и предсказывал Круах.

 -  Прошу прощения, мой господин. Но мне пришлось ждать, пока они не повернутся спиной. Я понятия не имел, что римлянин собирается поджечь хижины. К тому времени, когда я поняла, что он делает, было уже слишком поздно.

 -  Я полагаю, это небольшая цена за то, что ты сорвала их заговор,  -  размышлял вождь друидов.  -  Как тебе удалось попасть в поселение?  Я дал своим людям строгий приказ никого не пропускать через ворота.

 -  Часть частокола была повреждена во время вчерашнего шторма,  -  объяснила Анкаста.  -  Я бы предупредила вас об этом, но мне пришлось отправиться в форт, как только прибыли ваши воины.

Калум глубокомысленно кивнул:   - Я понимаю. Нам придется поставить туда охрану, пока его не починят. Возможно, ты сможешь  показать моим людям где эта  брешь, как только мы здесь закончим.

 -  Конечно, мой господин.

 -  Ты хотя бы разглядела, сколько врагов заперто во вражеском форте?

-  Не больше сотни или около того. Некоторые из них ранены. И они сильно потрясены поражением, которое они потерпели у городища. У них едва хватает людей, чтобы отремонтировать  частокол.

- Отлично.  Тогда они не будут представлять большой угрозы, когда мы завтра нападем на форт. - Наступила тишина, когда Калумус повернулся к Фигулу и с любопытством посмотрел на него.  -  Так это римлянин.  Клянусь Лудом, он больше похож на кельта, чем некоторые из моих людей.

 -  Он галл, мой господин.

Лидер друидов удивленно изогнул бровь:  -   Такой же кельт?  У него есть имя?

 -  Гораций Фигул , оптион Второго Легиона,  -  ответил Фигул  на местном наречии со всей авторитетностью, которую только мог вызвать.  -  Можешь сколько угодно меня пытать, ублюдок, но я не буду говорить!

Калум улыбнулся, обнажив аккуратно подпиленные желтые зубы.  -  Смелые слова, галл. У тебя есть пара мячей. Пока что. Но я не собираюсь тебя мучить. Мне это не нужно. У меня есть вся необходимая информация от моего шпиона. Он сделал паузу:  -  Так ты опцион? Я не знал, что у Рима есть привычка продвигать таких молодых людей. Или, возможно, оккупация наших земель нанесла вашим войскам больший урон, чем я предполагал.

Фигул  вызывающе посмотрел на лидера друидов: -  Я просто очень хорошо уничтожаю британцев.

Короткое выражение гнева мелькнуло в глазах Калума, и на мгновение они опасно расширились. Затем он слабо улыбнулся:  -  Полагаю, ты знаешь, кто я?

Фигул  кивнул:   -  Ты тот, кого называют Кровавым Жрецом.

 -  Так меня называют мои враги, да. И знаешь почему?

 -  Потому что ты больной ублюдок-убийца.

Калум покачал головой:   -  Ты ошибаешься, галл. Я убиваю только тех, кто заслуживает смерти.

 -  А что насчет этих людей?  -  возразил Фигул , указывая на выставленные на рынке отрубленные головы. -  Что они сделали такого, что оправдывает их резню?

- Они испорчены. Они забыли истинный путь наших богов. Голос друида звучал печально. - Рим развратил нашу землю своей развращенной культурой и верованиями. Теперь эти земли будут очищено.

Фигул  фыркнул:   -  Звучит как предлог для убийства любого, кто не согласен с твоими извращенными идеями.

 -  А, чем это отличается от Рима?  -  с насмешкой ответил друид. - Каждого, кто бросает вызов Императору, убивают. Тысячи наших братьев были убиты вашими легионами. Многие другие были приговорены к рабству. Вы не более чем мясники.

Фигул  сердито покачал головой:  -  Нет. Мы солдаты. Мы убиваем на поле боя. Мы убиваем не ради удовольствия.

Его ответ, казалось, разозлил Калума. Он уставился на Фигула, его глаза сверлили того насквозь, а лицевые мускулы задергались от гнева.  -  Нет, галл. Мы просто успокаиваем Круаха. Ваши легионы разозлили нашего бога войны, когда они вторглись на наши земли. Ваши войска разрушили наши священные рощи, запретили наши культы и заставляли нас поклоняться чужеземным богам. Круах потребовал крови римских солдат, и мы делаем все возможное, чтобы угодить ему, и вскоре загоним вас обратно в море.

- Вы не сможете победить. Ты это и сам видишь.

 -  Как это мы не сможем?  - Калум подошел ближе, и Фигул  уловил неприятный запах изо рта друида. - Сегодня мы доказали, что можем победить ваших солдат. Наша победа у городища вдохновит других. Тысячи других присоединятся к нашему делу и поклянутся кровью Круаху, что сокрушат  захватчиков.

Фигул  яростно покачал головой:   -  Твои воины не ровня легионам. Горячая вера не может сравниться с дисциплиной и мастерством на поле боя. Ты можешь выиграть случайную стычку, но, в конце концов, вы проиграете, как и любые другие племена, с которым мы сражались.

 -  Мы не такие слабовольные, как другие.  Друиды Темной Луны не остановятся, пока не прольется последняя капля римской крови. Мы никогда не сдадимся.

В глазах друида читалась абсолютная ненависть. Человек говорил с жаром истинного фанатика, и Фигул  понял, как он вдохновлял  большинство  разочарованных туземцев присоединиться к своему  делу. С такими людьми, как Калум, бесполезно  было спорить. Он верил в абсолютную победу своего культа над Римом, и никакие слова Фигула не могли убедить его в обратном. Такой человек был