Капитан Хорнблауэр. Под стягом победным - Сесил Скотт Форестер
Следующий пакет был снабжен вычурными печатями и подписан изящным почерком с завитушками. Это было приветственное письмо вице-короля Перу. Тот заверял, что вся Испанская Америка в распоряжении Хорнблауэра, и выражал надежду, что он воспользуется всеми предоставленными возможностями для наискорейшего возвращения на родину, где сможет содействовать испанскому народу в святой миссии: загнать французского узурпатора обратно в его конуру.
— Кхе-хм, — сказал Хорнблауэр. Испанский вице-король еще не знает о судьбе «Нативидада» и новом предприятии Эль-Супремо. Вряд ли он будет столь же сердечен, узнав, какую роль сыграла «Лидия» в этих событиях.
Третье письмо было запечатано простой облаткой и подписано женской рукой. Испанский офицер говорил про письмо от английской леди из Панамы — каким ветром занесло туда английскую леди?
Хорнблауэр развернул письмо и прочел.
Панама Цитадель.
Леди Барбара Уэлсли приветствует капитана английского фрегата и просит его любезного дозволения проследовать вместе с горничной на его корабле в Европу, ибо вспыхнувшая на испанском материке желтая лихорадка не позволяет ей вернуться на родину более коротким путем.
Хорнблауэр сложил письмо и в раздумье постучал по нему пальцем. Конечно, эта женщина просит невозможного. Переполненный фрегат, огибающий мыс Горн, не место для особ слабого пола. Она, по-видимому, так не считает, напротив, явно рассчитывает на безусловное выполнение своей просьбы. Имя Уэлсли, конечно, вполне это объясняет. Леди, вероятно, сестра или тетка двух знаменитых Уэлсли — досточтимого маркиза Уэлсли, кавалера ордена Святого Патрика, бывшего генерал-губернатора Индии, а ныне члена кабинета министров, и генерала, досточтимого сэра Артура Уэлсли, кавалера ордена Бани, победителя при Ассайе[10], на которого указывали как на величайшего полководца Англии после сэра Джона Мура[11]. Хорнблауэр видел его однажды и запомнил надменный орлиный нос и властные глаза. Если женщина той же крови, она будет ждать послушания как чего-то само собой разумеющегося. И не зря. Капитан фрегата, не имеющий ни связей, ни гроша за душой, счастлив будет оказать услугу члену влиятельного семейства. Мария будет радоваться, хотя и ревновать немного, узнав, что он общался с дочерью графа, сестрой маркиза.
Но сейчас не время думать о женщинах. Хорнблауэр запер письма в стол и выбежал на палубу. С вымученной улыбкой он подошел к испанскому капитану.
— Приветствую нового союзника. Сеньор, я горд вместе с Испанией сражаться против корсиканского тирана.
Испанец поклонился.
— Мы очень боялись, капитан, — сказал он, — что вы встретите «Нативидад» раньше, чем узнаете новость, поскольку на нем ее тоже не получили. В таком случае ваш прекрасный фрегат мог бы понести большой ущерб.
— Кхе-хм, — произнес Хорнблауэр. Да, угодил он в переплет. Обернувшись, он приказал вахтенному мичману. — Приведите пленных из канатной кладовой, живее!
Мальчик убежал, Хорнблауэр вновь повернулся к гостю.
— С сожалением должен сообщить вам, сеньор, что по несчастливой случайности «Лидия» встретилась с «Нативидадом» неделю тому назад.
Испанец не скрыл изумления. Он оглядел корабль, педантичный порядок во всем, исправный такелаж. Даже испанский капитан мог видеть, что в последнее время кораблю не доводилось сражаться.
— Но ведь боя не было, капитан? — начал он. — Возможно…
Слова замерли у него на губах — он увидел, что по шкафуту к ним движется скорбная процессия. Он узнал капитана и лейтенантов с «Нативидада». Хорнблауэр лихорадочно начал объяснять их присутствие, но не так легко было втолковать испанскому офицеру, что «Лидия» захватила вдвое превосходящий ее корабль, не потеряв при этом ни единого человека, не получив ни единой пробоины. Еще труднее было объяснить, что «Нативидад» теперь в руках повстанцев, намеренных покончить с испанским владычеством в Новом Свете. Испанец побледнел от гнева и уязвленной гордости. Он повернулся к капитану «Нативидада» и получил из уст несчастного подтверждение всему сказанному. Тот горестно ссутулился, повествуя о событиях, означавших для него неминуемые трибунал и крах.
Постепенно гость с люгера узнал обо всех последних событиях — о захвате «Нативидада» и успехах Эль-Супремо. Он понял, что испанское владычество в Америке висит на волоске. Тут же ему представился новый и тревожный аспект сложившегося положения.
— Манильский галеон в море! — воскликнул он. — Его ждут в Акапулько через месяц! «Нативидад» его перехватит!
Раз в год от Филиппин отходил корабль, везущий не менее чем на миллион стерлингов сокровищ. Его утрата окончательно подкосила бы и без того нищее испанское правительство. Три капитана обменялись взглядами — Хорнблауэр понял, почему Эль-Супремо так легко отпустил «Лидию» на юго-запад: он без сомнения намеревается отправить «Нативидад» на северо-запад добывать ему богатство. Испанцам потребуются месяцы, чтобы провести вокруг мыса Горн корабль, способный померяться силами с «Нативидадом»; тем временем Эль-Супремо будет пользоваться всеми преимуществами владычества на море, которые Хорнблауэр предвкушал для «Лидии». Мятеж укоренится прочно, и его уже не удастся выкорчевать, особенно если (а это представлялось весьма вероятным) испанцы в Испании окажутся надолго втянуты в смертельную борьбу с Бонапартом и не смогут уделить Америке ни судов, ни людей. Хорнблауэр ясно видел свой долг.
— Очень хорошо, — коротко объявил он. — Я вернусь и дам бой «Нативидаду».
Испанские офицеры взглянули облегченно.
— Спасибо, капитан, — сказал офицер с люгера. — Вы зайдете в Панаму, чтобы прежде посоветоваться с вице-королем?
— Да, — коротко отвечал Хорнблауэр.
В мире, где новости путешествуют месяцами, а коренные изменения в международных отношениях не только возможны, но и вероятны, лучше поддерживать тесные связи с сушей, как убеждал собственный горький опыт. Сознание, что все неприятности произошли от строгого следования приказам, ничуть не уменьшало его страданий, и он знал, что точно так же это обстоятельство не повлияет на мнение лордов Адмиралтейства о капитане, заварившем такую ужасную кашу.
— Тогда, — сказал капитан люгера, — позвольте пока откланяться. Если я первым доберусь до Панамы, то смогу подготовить вашу встречу. Быть может, вы позволите моим соотечественникам меня сопровождать.
— Нет, — отрезал Хорнблауэр, — и вы, сударь, извольте держаться с подветренной стороны от меня, пока мы не бросим якорь.
Испанец пожал плечами и покорился. В море не особо поспоришь с капитаном, чьи пушки выдвинуты и одним бортовым залпом способны разнести твое суденышко в щепки, тем более если все англичане безумны и властолюбивы, как Эль-Супремо. У испанца недостало проницательности понять, что Хорнблауэр все
