Коре Холт - Конунг. Изгои
Наконец мы пришли в Ямталанд. Норвежские конунги уже давно заявляли свои права на эту землю, но бонды там были упрямы и не желали платить дань конунгам, которых не считали своими. Проводник, шедший с нами из Хамара, предупредил нас, что скоро мы выйдем к большому озеру. Он так и называл его — Большое, там мы сможем раздобыть лодки и плыть целый день, чтобы дать отдых ногам. Мы поднялись на гребень холма, — день был ясный и земля изумительно красива, перед нами, насколько хватал глаз, тянулись леса и из редких усадеб в голубое небо поднимались дымки, словно тропинки, ведущие отсюда к Сыну Божьему, — но оттуда, сверху, мы увидели, что на берегах озера Большого какие-то воины жгут костры. Если мы и дальше пойдем той же дорогой, наши топоры скоро обагрятся кровью.
— Йомфру Кристин, помнишь я рассказывал тебе о горящей усадьбе и о женщине, выбежавшей из огня с ребенком на руках? Теперь мы поняли, кто поджег ее усадьбу. Это были люди Эрлинга Кривого.
— Господин Аудун, позволь спросить — ведь я всего только женщина и почти не видела схваток между мужами, но зато много слышала о них. Должно быть, ты в первый раз взялся за оружие, зная, что если не убьешь ты, убьют тебя? Что ты тогда чувствовал, господин Аудун?
— Йомфру Кристин, позволь сказать тебе, что, если в саге говорится только о мужестве мужей, мое уважение к правдивости рассказчика сильно уменьшается.
— Господин Аудун, мне кажется, что твое неуважение к тому, что уважают другие, часто выходит за рамки учтивости. И вместе с тем, тебя нельзя назвать неучтивым человеком.
— Это, йомфру Кристин, наверное, объясняется потребностью в правде, которую испытывает человек, всегда проявляющий учтивость. Правда — единственное, к чему я неизменно чувствую уважение.
***Конунг Сверрир, Сигурд из Сальтнеса и я лежали на гребне холма и наблюдали оттуда за воинами, расположившимися на берегу озера. Возле мыса у них стояли три большие лодки, и мы поняли, что если нападем на них, они легко уйдут от нас на этих лодках. И тогда нам, быть может, придется сражаться с ними здесь в окрестностях много дней или даже недель. Поэтому сперва нужно было уничтожить лодки, а уж потом напасть и не оставить в живых ни одного человека.
Когда стемнело, Сверрир разбил людей на небольшие отряды. Он ходил от одного отряда к другому и тихо говорил с людьми. Каждый должен приготовить оружие и знать, что он сражается не только за себя, но и за весь свой род, и за Олава Святого, который не отделяет своего дела от нашего. Всем, кроме конунга, было запрещено разговаривать. Сто или больше воинов укрылись в вереске и молча молились, все, как один человек. Но нам было необходимо развести огонь. Мы выбрали южный склон, он смотрел не на озеро. Там стояла одна усадьба, мы загнали бонда и его семью в дом и заперли на засов. Теперь, увидев дым, наши недруги решили бы, что он поднимается из усадьбы. Мы взяли в доме большой котел, положили в него горящие угли и прикрыли их торфом. Сверху на котел положили щит. Наш новый друг Халльвард Губитель Лосей, отличавшийся недюжинной силой, вызвался нести его. В заплечном мешке у него была смола и хворост. С ним шел Сигурд из Сальтнеса. Они дождались полночи и ушли.
Конунг снова ходил от отряда к отряду и напоминал воинам, что между полуночью и рассветом люди спят особенно крепко, поэтому мы и должны бодрствовать. Я лежал на спине и смотрел на бледное звездное небо над лесом, мысли мои были в Киркьюбё. Время от времени в животе у меня что-то сжималось и меня начинало рвать. Тогда я быстро переворачивался на живот, прижимался ртом к вереску и старался не издать ни звука. Когда я снова поднимал глаза к звездам, мне казалось, что высоко в воздухе между Богом и мной я вижу лицо моей матери. Может быть, по щеке у меня скатилась слеза, не знаю, это было уже очень давно и, думаю, мне позволено умолчать о своей слабости, даже такой ночью, как эта. Помню только, что мне хотелось оказаться далеко оттуда. Сильнее, чем когда-либо, мне хотелось быть вдали от путей конунга Сверрира. Лежа там, я жалел, что не отказался покинуть Киркьюбё, когда Сверрир уехал оттуда, что не остался там одним из священников при епископе Хрои. Но я был там, где был.
Сердце у меня громко стучало, и я пробовал считать эти удары, чтобы составить себе представление о времени и рассчитать, где сейчас Сигурд и Халльвард. Однако мне было трудно собраться с мыслями. Я никого не видел, я остался один в этой прозрачной темноте под звездным небом и со мной была моя судьба, моя удача или неудача. Пока еще ничего не произошло.
Я успел сказать себе: Ты не здесь!… Ты дома, в Киркьюбё, ты спишь и еще не проснулся, встань, выпей доброго пива и плесни в лицо холодной водой…
Тогда послышался крик, и мы увидели: по воде плывет костер. Должно быть, это плыла горящая лодка. Снова послышался крик, мы вскочили и бросились к озеру.
***Пока мы были далеко от врагов, мы молчали, а потом издали дружный вопль. Люди ярла Эрлинга кинулись к воде, чтобы спасти лодки, кто-то вбежал в воду, многие забыли захватить с собой оружие. Я вижу впереди спину недруга, прыгаю на него и тут же кто-то бьет его топором. На меня хлещет его кровь, я перешагиваю через него и бросаюсь в орущую толпу. Замечаю, что меня окружают. Я отскакиваю назад, кто-то с поднятым топором загораживает мне дорогу, я бью его в пах, он вопит и корчится. Теперь другой метит в меня топором, но топор свистит мимо, я вскидываю меч и чувствую, как он входит во что-то мягкое. Раздается крик, и на меня опять хлещет кровь, заливает мне глаза и я ничего не вижу. Я потерял направление, вокруг меня орущие враги, их гонят в озеро наши люди. Я бросаюсь за ними и оказываюсь по пояс в воде, передо мной в воде стоит человек и что-то кричит мне, я не слышу, может быть, он просит пощады, может быть, он ранен в живот, этого мне не видно. Я рублю его топором между глаз. Он погружается в воду, а я выскакиваю на берег.
Конунг на берегу. Он бегает и подбадривает людей. Всякий раз оказывается там, где больше всего нужно его слово, но он держится позади своих людей и дорога к отступлению ему все время открыта, он храбр, но мудрость велит ему проявлять сдержанность. По озеру плывут три горящие лодки. Передо мной мелькает покрытое копотью лицо Сигурда, он идет по кромке озера и тащит за волосы раненого. Сражение окончено. Многие утонули, многих зарубили. Но кто-то говорит, что двое сбежали.
В сером предутреннем свете мы видим двух человек, плывущих по озеру в маленькой лодке, они гребут так, что из-под носа лодки летят брызги. Должно быть, Сигурд и Халльвард не заметили в темноте этой лодки.
— Они попадут в Нидарос раньше нас, — говорит конунг.
