Сергей ГОРОДНИКОВ - ЛЕЙБ-ГВАРДЕЕЦ
Оттуда, где отдыхали золотодобытчики, послышались выстрелы, вскрики озлобления и отчаяния. От неожиданности Шуйцев резко поднялся, осторожно выглянул в ту сторону. Джек неподвижно лежал с лицом в речушке. Молчун стоял на коленях, скорчившись, прижимая окровавленные ладони к ране на животе. Гарри шатался, но устоял на ногах, он стискивал пальцами левое плечо. В валунах на противоположном берегу появились трое японцев в военной одежде, однако без каких-либо знаков отличия. Впрочем, в том, кто спустился к речушке первым, по повадкам и самурайскому клинку на поясе, безошибочно угадывался офицер. Ловко прыгая с камня на камень, он первым перебрался через речушку, вышел из воды возле лежавшего Джека; проходя мимо, пистолетным выстрелом в голову добил молчуна. Гарри невольно отступал перед ним.
Шуйцев прицелился, но опустил ружье – Гарри и самурай исчезли за скалистым выступом. Проверив ружье, убедившись, что в обоих стволах было по патрону, он решительно и быстро взобрался на верх обрыва, бегом скрылся за прибрежными деревьями.
Гарри между тем отступил до углубления в береговом склоне, там оступился и откинулся спиной на крутой уклон. Самурай приблизился к нему почти вплотную.
– Курочка снесла золотое яичко, – улыбаясь, сказал японец. – Так говорят американцы?
– Так говорят русские, – возразил Гарри, он старался выглядеть спокойным. – Это я знаю точно. У меня русский дед.
Самурай обернулся. Солдат раскрыл сундучок, вынул из него колбаску в кожаном мешочке, развязал узел и на его ладонь струйкой просыпался золотой песок. Под взглядом самурая солдат начал быстро ссыпать песок обратно.
– На это золото я вооружу полк солдат, – сказал самурай, поворачиваясь к Гарри. – Вернусь, чтобы выгнать русских собак и подарить Камчатку моему Императору.
– Слишком высокопарно для подлого разбойника, – произнес Гарри.
Самурай перестал улыбаться – улыбка просто сбежала с его лица.
– Когда проигрывает самурай, он делает себе харакири. – Он медленно вынул клинок из ножен и всадил его в живот Гарри. – Вы же слишком любите жить...
С бега оттолкнувшись от края обрыва, Шуйцев с воинственным гортанным криком спрыгнул вниз. На лету он выстрелил в сердце одному солдату, а едва приземлился и мягко присел, вторым выстрелом продырявил лоб самураю, который обернулся, вскинул пистолет. Не теряя ни мгновения, Шуйцев крутанулся на месте, перехватил ружье за ствол, и приклад неприятно чавкнул, ломая шею солдата с кожаной колбаской в кулаке, который не понял, что происходит, растерянно замер над раскрытым сундучком. Голова солдата дернулась, неестественно откинулась назад, и он с предсмертным хрипом опустился на колени, грудью завалился на сундучок, накрыл его собою.
Гарри застыл с клинком в животе, казалось, боялся шевельнуться. Глаза его лихорадочно блестели.
– Не успел, – с явным сожалением проговорил Шуйцев, когда остановился напротив и увидел, что его рана смертельная.
Гарри дышал одной грудью, тяжело и часто.
– Достань, – чуть слышно произнес он и сглотнул кровь, – фотографию... из кармана.
Шуйцев как мог осторожно достал из нагрудного кармана его рубашки чёрно-белую фотографию. Хорошенькая улыбающаяся блондинка с очаровательной трехлетней девочкой на руках была из какого-то иного мира.
– Золото твое, две трети... Треть - её. Обещай!
При последнем слове Гарри вцепился в руку Шуйцева. Лицо его посерело от боли, он стал оседать, захлебываться наполняющей рот кровью.
– Где ее найти? – спросил Шуйцев и наклонился к нему, присел рядом.
– Сан-Франциско... На обратной стороне... – одними губами прошептал Гарри.
Он сделал судорожную попытку глубоко вздохнуть, опустился на землю и задёргался всем телом, потом затих.
Шуйцев взглянул на обратную сторону фотографии, – надпись была выведена женской рукой, с подписью и адресом. Он сунул фотографию в карман рубашки. Тяжело поднялся, разом уставший от мысли о предстоящей мрачной работе.
Когда положил последнюю плиту камня на холмик, ею укрыл всех троих золотоискателей, не стал задерживаться в этом месте ни минутой дольше. Повесил на плечо ценное для него ружьё, на шею бинокль императора, обеими руками поднял за кольца сундучки с золотым песком и медленно побрел обратно. Трупы японцев остались лежать там, где их застала смерть. Он не похоронил их и тогда, когда вернулся за вещевыми мешками золотоискателей и военным оружием.
Уже темнело, когда он засыпал землей оба обитых бронзой сундучка в яме у корней неприметной сосны, среди других сосен леса. И уже ночью, при лунном освещении, ногою распахнул дверь хижины, опираясь спиной о косяк, перетащил через порог несколько стволов оружия и три вещевых мешка – все это в бессилии выронил на пол. Навалившись телом, он закрыл дверь, добрался до лежанки и в полузабытьи повалился на нее. Лицо было мокрым от пота. Он надрывно закашлялся. Его знобило, время от времени трясло.
– Анна, – жалобно пробормотал он, закутываясь в шкуру медведя. – Мне плохо, Анна.
14
Нежный ковер утреннего тумана стлался по воде и по пологим берегам под рыжими соснами и желтеющими кустарниками. Шава и четверо его головорезов на вместительной лодке плыли вдоль берега, напряжённо всматривались в побережную растительность. Вдруг китаец Чак рукой указал Шаве на шапку ветвей и острых листьев высокой сосны – в кудрявой кроне ее под суком темнел край брезентового тюка Шуйцева.
– У меня глаз острый! Там, смотри!
– Это его, – согласился Шава.
Они подплыли к берегу и пристали у тех самых кустов, возле которых за пять дней до этого высадился Шуйцев. Лодка ткнулась в берег, под ней захрустели камешки.
Пока трое остальных их сообщников вытаскивали лодку на берег, разгружали ее, Шава и китаец поднялись к сосне, и Чак, будучи не в состоянии дотянуться до верёвки, несколькими ударами тяжелого охотничьего ножа разрубил ветку, вокруг которой был намотан и завязан узлом её конец. Срубленная ветка следом за концом веревки рванулась вверх: её своим падением быстро потащил туда брезентовый тюк Шуйцева. Тюк плюхнулся на землю у ног грузина.
– Ему больше не понадобится, – сказал Шава, пнув тюк носком сапога. – Если доверять болтовне старика, в два дня будем на месте.
С членами своей шайки он говорил без акцента.
– Вот она! – крикнул Кривой Нос, обнаружив заваленную камнями и укрытую ветками кустарника лодку, на которой приплыл Шуйцев. Больше сомнений не было, он высадился в этом месте, и им осталось только добраться до зимовья.
