Сергей Удалин - Не ходите, дети...
Но потом, встретившись с ним взглядом, Андрей начал испытывать тревогу. Маленькие, чуть сдвинутые к переносице и как будто подслеповатые глаза оказались единственной живой чертой на его сморщенном, тонкогубом и длинноносом лице. Зато и жили они за всех сразу. Нехороший у старикана был взгляд, цепкий, оценивающий, фотографирующий. Такие часто встречались Шахову в его прежней жизни. И воспоминания от этих встреч остались не самые приятные.
Увлекшись изучением физиономии старика, Андрей не сразу заметил, что вслед за ним на двор вошли еще четверо гренадеров. А на то, что у крайнего левого в этой четверке брови знакомо срослись в одну мохнатую полосу, он и вовсе обратил внимание лишь случайно. Но, зацепившись за эту деталь, сразу понял, что и другие черты лица парня откровенно напоминают Бабузе. Не иначе как родственник. Уж не Бонгопа ли это, часом? Шахов ведь так и не познакомился со своим спасителем и теперь начал понимать почему. Оказывается, средний сын кузнеца за начальством бегал.
Он усмехнулся. Что ж, глупо ожидать, что его появление не вызовет интереса у местных властей. Кто-то непременно должен был прийти поглядеть на необычного гостя. Но Бабузе-то почему молчал? Мог бы предупредить, подготовить, подсказать, как себя вести с представителем верховного командования.
Андрей бросил укоризненный взгляд на кузнеца. Тот заметил, поднял обе руки, сложил ладони возле рта и коротко покачал головой. Вероятно, советует не болтать лишнего. Спасибо, конечно. Лучше поздно, чем никогда. Вот только хорошо бы уточнить, что тут у вас считается лишним. Но изобразить какую-либо ответную гримасу Шахов не успел. Торжественность встречи нарушило появление Мзингвы.
Безработный шофер, судя по всему, продолжал получать максимум удовольствия от своего вынужденного простоя и сейчас возвращался в крааль после беседы с гостеприимным соседом кузнеца. Заметив, что во внутреннем дворе что-то происходит, он решил узнать подробности и нарисовался в проеме ворот во всей красе – в цветастой рубахе, да еще и в бейсболке, непостижимым образом гармонировавшей с бахромой его юбки. И было бы совсем уж странно, если бы Мзингва промолчал, увидев во дворе знакомое лицо. Говорил он по-зулусски, но Шахов практически все понял. Если не дословно, то по смыслу и интонации.
– О, привет, Бонгопа! – обрадованно крикнул он чуть ли не в ухо старику. – Давно не виделись. Отлично выглядишь, брат, прямо как настоящий зулус. Я таких костюмов даже в «Шакаленде» не видел…
Сконфуженный сын кузнеца не знал уже, куда спрятать глаза, представитель власти понемногу начинал выходить из себя, но Мзингва, не замечая косых взглядов Бабузе, явно не собирался прерывать монолог. В конце концов хозяин справедливо рассудил, что лучше нарушить этикет в малом, чем своим бездействием позволить свершиться более крупному нарушению. Он что-то шепнул стоявшим по бокам сыновьям и подтолкнул их навстречу дебоширу. Мзингву тут же подхватили под черны рученьки и увели от греха подальше, отсыпаться в хижине младшего из братьев.
Дождавшись восстановления порядка, гость с хозяином обменялись церемонными приветствиями. Шахов, успевший выучить несколько кумальских слов, тоже пробормотал полагающееся к случаю «савубона»[44], но говорить на чужом языке пока, конечно, не мог. И поскольку один переводчик находился в нерабочем состоянии, а второй еще не вернулся с выгона, беседу с Хлаканьяной пришлось отложить до торжественного обеда. Андрей, со своей стороны, тоже не возражал против такой задержки, надеясь обмолвиться парой слов с кузнецом. Но хозяин был слишком занят подготовкой к пиру, чтобы тратить время на разговоры.
Не сказать, что Бабузе был владельцем бесчисленных стад, но он все же решил пожертвовать одним молодым бычком, чтобы задобрить советника вождя. Он собственноручно всадил ассегай[45]в левый бок жертвы, а затем руководил сыновьями, следя за правильностью свежевания и разделки туши. Левую переднюю ногу быка по обычаю отсылали в подарок вождю, правая доставалась дочерям хозяина, голова и загорбок – мужчинам, и так далее строго по регламенту. Старшая жена кузнеца занималась обжаркой лакомых кусочков, младшая без отдыха таскала на голове многочисленные сосуды с пивом. Работа кипела, и Андрей так и не решился отвлечь хозяина.
Наконец все расселись на циновках вокруг очага в большой хижине хозяина. Вернее, расселись полукругом, потому что ни один мужчина, будь это хоть семилетний мальчик, не вынес бы позора, оказавшись во время обеда на левой, женской стороне дома. Дочери и внучки тоже присутствовали на пиру, но именно присутствовали. Женщинам полагалось есть отдельно от мужчин. А жены лишь прислуживали обедающим, разносили миски с кукурузной кашей, кислым молоком и прочими деликатесами. И конечно же, разливали по чашам сорговое пиво. Кстати, им помогала и та женщина, пришедшая вместе с Хлаканьяной.
Или, скорее, делала вид, что помогала, а на самом деле внимательно слушала и наблюдала. У Шахова даже мелькнула мысль, что это она является главным проверяющим из штаба, а старичок прислан лишь для отвода глаз. Хотя, разумеется, смотреть на нее было куда приятнее. Внешностью женщина действительно отличалась от других зулусок, зато немного походила на самого Хлаканьяну, каким тот мог быть в молодости, когда на голове его еще росли волосы. Такие же тонкие губы, длинный нос с небольшой горбинкой. Если бы не большие, чуть раскосые, карие глаза, любой бы подумал, что они со стариком родственники. А в целом у нее был скорее кавказский тип лица. Если бы на Кавказе жили негры. Но там и без них хватает разных племен и народностей.
Без плаща незнакомка уже не производила впечатления девушки-подростка. Ей никак не могло быть меньше тридцати лет. Но ее словно специально пытались сделать незаметной. Узкие бедра, легкий намек на грудь, крохотные ступни. Да и ростом она не дотягивала до взрослой женщины. И как раз поэтому женщина и привлекала к себе внимание. Нет, красивой ее назвать сложно, а вот необычной – да, необычной она была. И Андрей обязательно поинтересовался бы, кто же она такая, если бы накануне не выяснил, что настоящий кумало, особенно – за обедом, женщин вообще замечать не должен. Вот он и не стал приставать к соседям с неуместными расспросами.
Тем более что после неспешного обсуждения с хозяином политических и экономических проблем гость соблаговолил немного пообщаться и с самим Шаховым, благо тот успел сочинить относительно безобидную историю своего появления в краале Бабузе. Андрей скупо, в общих словах рассказал, что пришел сюда с неким торговым караваном из далекой северной страны. Торговали они тканями и металлическими изделиями, обменивая все это на слоновьи бивни и крокодиловую кожу. Банально, конечно, но старик, кажется, принял его слова за чистую монету.
