Мишель Зевако - Тайна королевы
Он забыл о Вальвере, забыл о Кончини и его приказе, забыл о своих четырех приятелях, забыл обо всем. Словно разъяренный бык, он рванулся вперед и в три прыжка настиг девушку. Преградив ей путь, он, пытаясь не растерять остатки самообладания, хриплым голосом произнес:
— Так, значит, красотка, вы меня боитесь?
— Бояться — вас? — не дрогнувшим голосом ответила Мюгетта. — Ну что вы! Разве можно бояться какого-то Роспиньяка?
Слова эти, сказанные спокойным и пренебрежительным тоном, были равносильны пощечине. Барон готов был взорваться. Величайшим усилием воли ему удалось сохранить видимое спокойствие и, с трудом сдерживая рвущуюся наружу злость, он мрачно спросил:
— Но раз вы меня не боитесь, тогда почему вы бросились бежать от меня?
— Потому что каждый раз, когда я встречаю на своем пути вас или вашего Кончини, вы, зная, что меня не могут защитить ни отец, ни муж, ни брат, стараетесь подло оскорбить меня. Никто, даже самый последний бродяга, не позволяет себе так обращаться с честной девушкой, на это способен только итальянский мерзавец Кончини и вы — его верный лакей.
Каждое слово, словно удар кнутом, обжигало Роспиньяка. Терпению его пришел конец. Тем более что он заметил, как Лонгваль, Роктай, Эйно и Лувиньяк продвинулись поближе, желая присутствовать при его весьма бурной беседе с уличной цветочницей. И барон взревел:
— Дьявол и преисподняя! Ты что же, считаешь, что можешь обмануть меня своим кривляньем?.. Ты, уличная девка!.. Ха-ха! Когда такой дворянин, как я, соизволит почтить тебя своим вниманием, ты на коленях должна благодарить его за оказанную милость!
— Но вы не дворянин!.. Вы даже не лакей!.. Вы хуже!.. А теперь дайте мне пройти, мне противно долее созерцать вашу мерзкую физиономию.
И жестом, достойным королевы, она отстранила Роспиньяка со своего пути. Но Роспиньяк уже больше не владел собой. Он грубо схватил девушку за руку и потянул ее к себе. Лицо его исказилось, на губах выступила пена; склонившись над Мюгеттой, он яростно завизжал ей прямо в лицо:
— Нет, погоди, красотка! Ты от меня не уйдешь… ты станешь моей… потому что я тебя хочу… и я тебя получу, клянусь всеми силами ада! Ты дорого заплатишь мне за все оскорбления!.. А пока я прямо здесь, посреди улицы, на глазах у всех, поцелую твои хорошенькие губки, чтобы все знали, что ты принадлежишь мне!.. Ну, давай же, один только поцелуйчик, иначе ты не двинешься с места!..
Разгневанный барон, изо всех сил сжимая запястья девушки, притягивал ее к себе; глаза его полыхали звериной страстью, искаженное лицо напоминало маску ужаса. Мюгетта отчаянно сопротивлялась. Конечно, она могла позвать на помощь, и непременно нашелся бы какой-нибудь храбрец, готовый выступить на ее защиту. Но она не сделала этого: она была горда и привыкла во всем полагаться только на себя. Но все же она воскликнула:
— Отпустите меня, или я позову на помощь… я призову парижан…
В ответ барон только гнусно рассмеялся.
В это время вдалеке показался портшез герцогини де Соррьентес, возле которого шагом ехал великан д'Альбаран. Очевидно, таинственная герцогиня уже завершила свои долгие переговоры. Занавеска была приоткрыта, и герцогиня с интересом созерцала улицу — впрочем, значительно менее оживленную, чем утром. Заметив разыгрывавшуюся впереди безобразную сцену насилия, она быстро все поняла и по обыкновению спокойным и одновременно повелительным тоном распорядилась:
— Д'Альбаран, вон та девушка нуждается в вашей помощи. Избавьте ее от грубияна, докучающего ей своими притязаниями, да не забудьте преподать ему урок хороших манер.
— Слушаю, сударыня, — бесстрастно ответил д'Альбаран и пришпорил коня,
Однако наш долг заставляет нас сообщить, что сегодня утром д'Альбарану не суждено было выполнить до конца ни одного поручения своей госпожи (отметим, кстати, что любой приказ великан-испанец воспринимал с одинаковой невозмутимостью, доказывая тем самым, что он привык подчиняться, а не размышлять). В самом деле, как и в случае с Ландри Кокнаром, так и сейчас он прибыл, когда дело было уже наполовину сделано. Пока он ехал, другой исполнил его работу. Должны ли мы говорить, кто был этот другой? Разумеется, граф Одэ де Вальвер. Отчаявшись отыскать девушку в окрестностях улицы Сент-Оноре, он тоже решил направиться в сторону Трауарского креста.
Он появился в ту самую минуту, когда прекрасная цветочница пригрозила позвать на помощь. Однако он не слышал этой угрозы. Увидев Роспиньяка, он немедля бросился вперед и схватил негодяя за плечо.
— Да как ты осмелился напасть на беззащитную девушку?!. — воскликнул он.
В то же самое время его кулак с быстротой молнии обрушился на физиономию барона, и тот, испуская крики боли, покатился по земле. Вальвер приблизился к девушке и, трепеща от волнения, нежно произнес:
— Не бойтесь.
— А я и не боюсь! — бесстрашно ответила та; голос ее звучал холодно и равнодушно.
Она говорила правду. Достаточно было лишь взглянуть на нее, чтобы понять, что она ни на минуту не потеряла самообладания. Мало того — она, кажется, отнюдь не была довольна вмешательством Вальвера. Напротив, оно даже рассердило ее.
Тем временем Роспиньяк оправился от нанесенного ему удара. Он был вне себя. Его налившиеся кровью глаза искали обидчика. Он обнаружил его и тотчас же узнал. От гнева усы барона встали дыбом: именно с этим человеком он собирался свести счеты, и теперь он разом заплатит ему за все. Надо сказать, что Роспиньяк не только был одним из лучших фехтовальщиков Парижа, но и, несмотря на свой невысокий рост и хрупкое сложение, отличался необычайной силой. Это обстоятельство придавало ему уверенности в себе и позволяло надеяться на победу в схватке с любым противником. Конечно, барон уже понял, что юнец ловок и гибок, но ведь за спиной Роспиньяка стояли четыре его лейтенанта, которые, благодарение Богу, также весьма искусно владели шпагой. Итак, негодяй решил немедля расправиться с обидчиком, но прежде, не считая нужным сдерживаться, разразился новым потоком оскорблений в адрес девушки:
— Черт побери, красотка, у которой нет ни отца, ни мужа, ни брата, чтобы защитить ее, зовет на помощь своего любовника, а?.. Признайся, этот вертопрах твой любовник, да?.. Так вот, советую тебе хорошенько посмотреть на него, ибо видишь ты его в последний раз!
Оскорбления, выкрикнутые самым наглым тоном, произвели на тех, к кому они относились, совершенно противоположное действие. Мюгетта-Ландыш страшно побледнела, а Вальвер покраснел до самых корней волос. Насладившись впечатлением, произведенным его словами, Роспиньяк двинулся на Вальвера. Он даже не вынул из ножен шпагу, так как намеревался схватить своего противника за воротник: до сих пор еще никому не удавалось вырваться из его железных пальцев.
