Емельян Ярмагаев - Приключения Питера Джойса

— Отойдем подальше, — вполголоса сказал Ури. Беспокойство обозначилось на его ординарном лице. — Знаешь, этот корабль и наши люди мне непонятны, как голоса за глухой стеной. Среди переселенцев, по-моему, бродит заговор. Кое-кто взглядом открыл мне свою вражду, и кроме того… Видишь матроса с серьгой в ухе, что гонит скотину?

— Это пастух мистрис Гэмидж, которую ты защищал на суде. Зовут его Иеремия Кэпл.

— Вечером после совещания я вышел из «Королевского льва» и проходил между двумя фургонами. Парусиновая стенка одного из них пропустила такие слова: «Не прежде, чем у Азорских островов. А до них — навытяжку! Усердие и послушание!» Парусина заколебалась, и я едва успел спрятаться, как она раздвинулась — из фургона выпрыгнул этот самый пастух!

Иеремия Кэпл в это время загонял упрямого бычка на трап, где стояли матросы с концами от талей в руках. Когда пастух оказался около нас, я напомнил ему, чтобы он позаботился о стойках для скота, не то животные передавят друг друга при первой волне.

— Есть, сэр, — весело отозвался Кэпл, блеснув понятливым взглядом. — Мы это дело тонко соображаем, не впервой. Часа три-четыре — и вся скотина решит, что она у себя дома!

Мы с Ури переглянулись.

— Не его язык, — заметил адвокат.

— Выучил роль, — согласился я. — Могу свидетельствовать: море он знает не больше приходского священника, а намекает, что был пиратом.

— Но кому доложить: капитану или леди Лайнфорт?

— Подожди. Сначала пройдем к корме, они там, а потом примем решение.

Глава II

Когда лиса читает проповедь, загоняй гусей в хлев, — гласит пословица.

Но, сэр, лисе проповедовать недосуг. Да и совесть не позволяет ей убеждать гусей, будто она ест их для их же блага. Нет, сэр, лисе далеко до человека!

Пристань была вытянута в сторону моря, и корпус «Красивой Мэри» был установлен параллельно ей, так что мы могли измерить шагами длину нашего корабля — ярдов около тридцати. Его украшенный сложной резьбой темно-зеленый борт возвышал над нами ритмично чередующиеся сплетения вант [68] и фалов [69], унизанных похожими на ряды пуговиц юферсами [70] и блоками. На нас смотрели многочисленные глаза корабля — отверстия шпигатов [71] и клюзов [72], темные квадраты пушечных портов. Дошли до ахтерштевня [73], круто вздымавшегося вверх вместе с ахтеркастелем [74] — надстройкой кормы, которая тоже производила внушительное впечатление. То была косо устремленная вверх башня, похожая на буфет, потому что ее украшали разные гирлянды, дельфины, гербы и иные фантазии голландцев-строителей.

— Судно не перевернется от волны?

— Нет, если груз положат правильно, корму не будет заносить при сильном ветре. Зато княвдигед — вон та часть носа над волнорезом — уж обязательно попашет волну: этого не избежать.

— Как оно управляется?

— Штоком. Просто палкой, с помощью которой перекладывают руль.

— Мерси. Праведный боже, это что за фигура?

Над нами, на верху ахтеркастеля «Красивой Мэри», парила в воздухе огромная леди, обращенная к нам в профиль и наклоненная вперед. Густо позолоченные косы ее были толщиной в канат, алые уста раскрыты в вечной улыбке, искусно выточенные зрачки глаз загадочно устремились в сторону горизонта. Пышные деревянные складки платья вздымал неукротимый ветер странствий, а в правой руке леди кокетливо держала веер размером со спинку стула.

— Фу, варварское искусство! — пробормотал Ури.

— Этому искусству поколения резчиков посвящают жизнь и завещают его детям. Резчик ни за что не снизойдет до другого, например плотницкого, ремесла. Фигура эта, Ури, — воплощение самых возвышенных, самых идеальных представлений простонародья о том, какой должна быть настоящая красавица.

Беспечно насвистывая «Мои поля — открытая дорога», с кормового трапа сбежал Бэк: казенная треуголка на затылке, рубашка распахнута, за ухом гусиное перо, а в руке тетрадь.

— Уже грузим трехсотую тонну, — сообщил он нам. — А с провизией пойдет еще малое судно: на нашем нет места.

И даже не прибавив «сэр», судовой клерк в служебном упоенье помчался по пристани.

Нам было видно, как он нос к носу столкнулся с какой-то парочкой. Поклоны, реверанс, Бэк с шляпой в руке пляшет на месте от нетерпения. Наконец его отпустили; к нам приближаются мисс Алиса Лайнфорт, в кружевной полумаске и с волосами, осыпанными золотой пудрой, а с ней юноша лет семнадцати.

— Позволь тебе представить наследника Лайнфортов, — сказал Ури. — Мастер Генри Лайнфорт, только что из университета.

Юный Генри, отставив руку с шляпой и ногу, смешно присел назад — отвесил модный французский поклон.

— Ск-кажите, джентльмены: куда с такой п-поспешностью скрылся мой старый приятель Бэк Хаммаршельд? Право, тут все спешат точно на пожар!

Одетый под взрослого, невысокий и хрупкий, точно одуванчик, этот юнец пожелал осмотреть судно и развинченной походкой направился с сестрой на флейт. Ури долго смотрел им вслед. Я указал на ахтеркастель.

— Леди там, в каюте капитана. Вторые сутки режется в «тридцать одно». Хочешь ее услышать? Встань вот сюда, ближе к корме.

Из верхнего окна доносилось:

— Нет, капитан, далеко тебе до Саймона О'Лири! Он командовал «Леди Джейн», когда тебе мама нос утирала, да, сэр, и обыграл бы самого сатану, найдись у того времечко для игры. Смейся, дьявол тебя забери, — последними над тобой посмеются осьминоги на дне морском!

Выслушав ото, Уриэл скорбно покачал головой.

— Плимутские толстосумы только о том и пекутся, как бы их не обсчитали, — сказал он. — Я жалкая хозяйская считалка, Питер, — я, поэт сердца, который, ты знаешь, превыше всего ценит возможность любоваться полотнами Энтони Мора [75]. И вот на мою голову заговор!

— И леди, которая не хочет ничего знать, кроме карт.

— И пьяница капитан!

— А знаешь, кто он? — сказал я. — Командир эскадрона драгун. Не удивляйся: наше бесшабашное правительство не стесняется назначать армейских офицеров на корабли. Эта должность выгодна из-за финансовых операций, доступных торговому судну. Если ты доложишь капитану про заговор, он задержит отплытие и начнет свирепый палочный розыск.

— Ни в коем случае! — отшатнулся Уриэл. — Ни одного лишнего дня в Плимуте — так приказали члены компании: ведь им приходится платить за каждые сутки стоянки. Что делать, Питер, научи!