Александр Дюма - Шевалье д’Арманталь
— А, вот тут-то вы ошибаетесь! Он пользуется у меня кредитом в пределах известной суммы. Это слабость с моей стороны, но надо же быть благодарной: он-то и вывел меня в люди. Ведь это сейчас, господин шевалье, у меня бывает весь цвет Парижа, начиная с господина регента, хотя я всего лишь дочь бедного носильщика портшезов. О, я не такая, как большинство ваших прекрасных герцогинь, отрекающихся от своего происхождения, или как три четверти ваших герцогов и пэров, подделавших свои родословные. Нет, я всем обязана только себе и горжусь этим.
— Значит, — сказал шевалье, не испытывавший в этот момент особого интереса к истории Фийон, как бы увлекательна она ни была сама по себе, — вы говорите, что Нормандка будет здесь только завтра вечером?
— Она здесь, господин шевалье, она здесь; только, как я вам говорила, она сейчас занята всякими сумасбродствами вместе со своими подружками и моим хитрецом-капитаном.
— А скажите-ка, дорогая председательница (так иногда называли Фийон со времени одного недоразумения, связанного с супругой президента парламента, носившей то же имя), ваш капитан случайно не тот, которого я ищу?
— А как зовут вашего?
— Капитан Рокфинет.
— Он самый!
— Он здесь?
— Собственной персоной.
— Ах, так! Его-то мне и нужно. Я только для того и спрашивал Нормандку, чтобы узнать у нее адрес капитана.
— Тогда все в порядке, — сказала председательница.
— Так будьте добры попросить его выйти ко мне.
— О, он не спустится, даже если с ним пожелает говорить сам регент. Раз вы хотите его видеть, вам придется подняться к нему.
— А куда это?
— В кабинет номер два, тот самый, в котором вы ужинали в последний раз с бароном де Валефом. О, когда у этого человека есть деньги, он ни на что не скупится. Хотя он только капитан, сердце у него королевское.
— Прекрасно! — сказал д’Арманталь, поднимаясь по лестнице в ту комнату, где с ним случилась неприятность, воспоминание о которой не могло, однако, изменить направление его мыслей. — Королевское сердце, дорогая председательница! Это как раз то, что мне нужно.
Если бы д’Арманталь и не знал комнаты, о которой шла речь, он не мог бы ошибиться, ему бы послужил проводником голос капитана, который он услышал, едва поднялся на второй этаж:
— Итак, мои милашки, третий и последний куплет! Припев поют все вместе!
И капитан затянул великолепным басом:
О Рок Святой, взгляни с высотНа христианский свой народ.Пусть нам судьба грозит чумою —Не страшно, если мы с тобою!
Будь нам оплотом, отведиОт нас любую кару Неба;Но без собаки приходи:У нас и людям мало хлеба![2]
Четыре или пять женских голосов подхватили хором:
Но без собаки приходи:У нас и людям мало хлеба!
— Уже лучше, — сказал капитан, — уже лучше; а теперь споем о битве при Мальплаке.
— Ну уж нет, — раздался женский голос. — До чего она мне надоела, эта ваша битва!
— Как! Тебе надоела моя битва? Битва, в которой я сам, черт побери, участвовал?
— Ой, да мне это все равно! Я предпочту один романс всем этим вашим полоумным военным песням: в них одни только богохульные ругательства!
И женщина запела:
Ленваль любил Арсену…Не мог ее забыть.
— Молчать! — скомандовал капитан. — Я разве здесь больше не хозяин? Пока у меня есть деньги, я хочу, чтобы меня развлекали на мой вкус. Когда у меня не останется ни су, другое дело: вы мне споете вашу жалобную дребедень, и мне нечего будет возразить.
Подружки капитана, похоже, сочли, что достоинство их пола не позволяет им слепо подчиниться подобному требованию, ибо в комнате поднялся такой шум, что д’Арманталь, решив положить этому конец, постучал в дверь.
— Дерните за веревочку — дверь и откроется, — отозвался капитан.
Д’Арманталь последовал этому указанию, данному языком «Красной Шапочки», и, открыв дверь, увидел капитана, который, опираясь о подушки, возлежал на ковре посреди остатков обильного обеда. На плечах его была женская кофта, во рту — большая трубка, а голова повязана скатертью наподобие тюрбана. Вокруг него расположились три или четыре девицы. На кресле была разбросана его одежда, на которой заметен был свежий бант, а также шляпа, снабженная новым позументом, и колишемарда — знаменитая шпага, внушившая Равану забавное сравнение с большим вертелом на кухне его матери.
— Как! Это вы, шевалье! — воскликнул капитан. — Вы застаете меня, как господина де Бонневаля, в моем гареме посреди моих одалисок. Вы не знакомы с господином де Бонневалем, сударыни? Это мой друг, трехбунчужный паша, который, как и я, не переносил романсов, но умел-таки пользоваться жизнью. Храни меня Боже от такого конца, какой постиг его — это все, о чем я молю Всевышнего!
— Да, это я, капитан, — сказал д’Арманталь, который не мог удержаться от смеха при виде этой живописной группы. — Вы дали мне правильный адрес, и я рад еще раз убедиться в вашей правдивости.
— Добро пожаловать, шевалье!.. — продолжал капитан. — Прошу вас, барышни, служить этому господину с присущей вам любезностью и петь ему те песенки, какие он захочет послушать… Садитесь же, шевалье, да пейте и ешьте как у себя дома, поскольку я проедаю и пропиваю вашу лошадь. Бедное животное! От него осталось уже меньше половины, но остатки сладки.
— Спасибо, капитан, я недавно пообедал, и мне нужно, если позволите, сказать вам два слова.
— Нет, черт возьми, не позволю, — сказал капитан, — если только речь не идет опять о дуэли! О, это должно быть на первом месте. Если вы пришли из-за дуэли, в добрый час… Нормандка, подай мою шпагу!
— Нет, капитан, я пришел по делу, — прервал его д’Арманталь.
— Если так, от всей души готов служить вам, шевалье. Но я почище фиванского или коринфского тирана, Архиаса, Пелопидаса, Леонидаса… словом, не знаю, какого там фараона на «ас», который откладывал дела на завтра. У меня хватит денег до завтрашнего вечера. Итак, пусть серьезные дела подождут до послезавтра.
— Но, по крайней мере, послезавтра я могу рассчитывать на вас, не правда ли? — сказал д’Арманталь.
— На жизнь и на смерть, шевалье!
— Я тоже думаю, что, отложив это дело, мы поступим более благоразумно.
— В высшей степени благоразумно, — сказал капитан.
— Так до послезавтра, капитан?
— До послезавтра. Но где я вас найду?
— Послушайте, — сказал д’Арманталь, наклоняясь к капитану так, чтобы только он мог его услышать. — Прогуливайтесь как ни в чем не бывало с десяти до одиннадцати часов утра по улице Утраченного Времени и посматривайте вверх. Откуда-нибудь вас окликнут, вы подниметесь и найдете знакомого вам человека. Там вас будет ждать хороший завтрак!
