Вячеслав Бондаренко - День «Б»
Женщина наклонилась к десантнику, взглянула на него строго и недоверчиво.
— Ты кто будешь, хлопец?
Такого слова — «хлопец» — Ник не знал, на курсах его не преподавали. Голова раскалывалась, и он решил попросту молчать. Не говорить же, на самом деле, кто он и зачем десантировался сюда!.. А документы на имя немецкого лейтенанта эти люди наверняка давно прочитали.
Внезапно лицо женщины помягчело, она понизила голос:
— Да ты нас не бойся, хлопчик… Мы ж до того ничего с тобой плохого не сделали. А ударился о дерево ты сильно. Так и висел с парашютом, когда мы тебя нашли…
Ник закусил губу от досады. Скрываться не имело смысла — эти люди знали, что он парашютист.
— Вы кто? — с трудом проговорил он по-русски.
— А тебе на что? — с усмешкой ответила женщина. — Свои. Вот и лежи покамест…
Женщина и девочка (как понял Ник, это были мать и дочь) сменили на голове англичанина повязку, накормили его, напоили жидким, не похожим на английский, чаем. А потом Ник снова провалился не то в забытье, не то в сон.
Очнулся он от того, что его равномерно покачивало. Он приподнялся и понял, что двое людей несут его куда-то на носилках, заботливо прикрыв одеялом.
— О, заворочался, — озабоченно произнес один из них, увидев, что Ник зашевелился, и цыкнул на него: — А ну лежи! Лежи, кому сказано!
По идее, Ник должен был без лишних слов расправиться с этими людьми и броситься в лес, тем более что именно ночный лес вокруг и был. Но боль в разбитой голове делало все тело ватным и непослушным. Единственное, на что его хватило — это оглядеться вокруг. Кроме людей, которые тащили носилки, вокруг шло еще не меньше двадцати разномастно одетых людей. И все они были вооружены.
«По крайней мере, не немцы», — с неожиданным облегчением подумал Ник, откидываясь на носилках.
* * *Джима Кэббота ветер отнес далеко в сторону от его товарищей. Он отчаянно пытался управлять полетом парашюта, но все было тщетно — сильными порывами его сносило все дальше и дальше от леса, где находилось место встречи. Боковым зрением он успел увидеть под собой пустынную проселочную дорогу, крышу какого-то строения, будку часового, полосатый шлагбаум.
«Фрицы, — понял Джим. — Ну что же, посмотрим, кто кого!»
Немцы заметили его еще в воздухе, но не стреляли, видимо, надеясь взять живым. А Джим, внутренне усмехаясь, запустил в противника первую гранату еще на подлете к земле. Грохнул взрыв, будка часового опрокинулась. Упав на спину, Джим торопливо вскочил и встретил бросившихся к нему фельджандармов короткой очередью из МР-40.
Надо отдать врагам должное, они не растерялись, обнаружив, что таинственный парашютист облачен в немецкую форму и вооружен немецким автоматом. Видимо, с диверсантами фрицы уже сталкивались. Двое немцев ответили Джиму дружным огнем из карабинов, еще один, видимо, старший, послал в его сторону несколько пуль из пистолета и сорвал трубку телефона полевой связи.
Оскалившись от напряжения, Кэббот срезал его меткой очередью. И, пригибаясь, бросился к недалекому лесу. Фельджандармы, видимо, поняли, что им попался сильный противник, и бежать вдогонку не рисковали, только палили наперебой в сторону Джима.
Он бы непременно ушел, если бы не мотоцикл с коляской, показавшийся на дороге. Черт знает, откуда он появился посреди ночи, но немцы, ехавшие в мотоцикле, среагировали быстро и решительно — пулеметчик с ходу открыл плотный огонь в направлении, куда двигался Джим, и скоро зацепил его за руку. Раны были болезненными и, невольно вскрикнув, англичанин рухнул навзничь. Стискивая зубы, чтобы не выть от боли, он рванулся к воротнику мундира, в который была вшита спасительная ампула…
— Держите, держите его! — завопил старший патруля, размахивая пистолетом. — Не дайте ему раскусить ампулу!
Двое дюжих солдат в воняющих потом гимнастерках навалились на Джима одновременно. Вскрикнув от пронзительной боли в руке, он потерял сознание. Ампула, которую он так и не успел раскусить, выпала изо рта в траву.
— Сволочь! — от души произнес тяжело дышащий лейтенант вермахта, вытирая кулаком струящийся по лбу пот. — Вот сволочь, а… Обыщи этого скота, Франц.
— Глядите, герр лейтенант, — удивленно пропыхтел солдат, тыча карманным фонариком в документы парашютиста, — это немец! Я думал, что просто форма наша, а оказывается, немец! Обер-лейтенант Эрих Таубе…
— Ты ребенок, Франц, — наставительно заметил второй солдат, — что, не знаешь, как русские научились подделывать наши бумаги?
— И впрямь Таубе, — зло усмехнулся лейтенант, — прямо по небу прилетел, голубок… Давайте в мотоцикл эту харю. Там разберемся, что за птица.
* * *Прочитав донесение Судоплатова о том, что самолет «Ли-2» был сбит огнем зениток над линией фронта, но успел произвести выброс десанта, Берия раздраженно снял телефонную трубку и, услышав в ней голос начальника 4-го управления НКВД, поинтересовался:
— И что намереваешься делать теперь?
— Не волнуйтесь, товарищ нарком, — с улыбкой отозвался Судоплатов. — Все будет в лучшем виде.
— Ну-ну, — буркнул Берия.
Положив трубку, Судоплатов некоторое время сидел молча, приходя в себя. Разговоры с начальством давались ему вовсе не так уж легко, как можно было подумать.
Наконец, приняв решение, Судоплатов заглянул к начальнику 2-го спецотдела НКВД полковнику Воробьеву и лично продиктовал сообщение, адресованное Особому отряду НКВД, действующему в тылу немецких войск.
…Через пять минут в глухом белорусском лесу это сообщение прочел стриженный ежиком человек, одетый в старую, истрепанную форму капитана литовской армии. Задание Центра было несколько необычным, но «литовец», прочитавший шифровку, не удивился. Его служба и заключалась в выполнении всевозможных необычных заданий.
Глава 15
Старший лейтенант Василий Загладин был опытным зафронтовым разведчиком, и с парашютом прыгал, как и прочие бойцы группы Соколова, не впервые. Но ему не повезло — еще в воздухе его заметили немецкие зенитчики. Длинная очередь из пулемета перебила несколько строп его парашюта, иссекла купол, и на землю Загладин рухнул с высоты примерно в сорок метров. Верхушки деревьев смягчили удар. Потерявший сознание Василий упал в густые заросли черники, и парашют накрыл его сверху.
Сознание вернулось не сразу, а с ним пришла и боль. Боль накрыла Василия целиком, словно беспощадное, обжигающее море. Он попробовал застонать и не смог — язык словно прилип к гортани. Попробовал шевельнуть ногой, и понял, что парализован — сильный удар лишил его возможности двигаться. «Наверное, задет позвоночник». Почему-то он подумал об этом спокойно, без особых эмоций.
