Уилбур Смит - Ассегай
— Вы еще кто такие?
Гостей было пятеро, и, приглядевшись, Леон заметил, что все они одеты в охряно-красные масайские шуки.
Один из них поднялся.
— Приветствую тебя, М'бого, — сказал он, и костяные сережки блеснули в свете лампы почти так же ярко, как и его зубы.
— Маниоро! Ты какого черта здесь делаешь? — почти закричал Леон — давивший на сердце камень свалился, и его захлестнула волна радости.
— Мама Лусима послала меня. Сказала, я тебе нужен.
— А почему ж так долго? — Ему хотелось обнять сержанта.
— Я очень спешил, и братья мне помогали. — Маниоро указал на сидевших за его спиной мужчин. — За два дня дошли до Наро-Мору. Там нам разрешили сесть на поезд. Ехали на крыше. Очень быстро.
— Что ж, Мама права. Брат, мне очень нужна твоя помощь.
— Лусима Мама всегда права, — сказал Маниоро. — А теперь скажи, что за беда с тобой приключилась? Снова будем воевать?
— Да, — ответил Леон. — Нас ждет большая война!
Пятеро масаи переглянулись — похоже, такая перспектива устраивала их как нельзя лучше.
Разбуженный голосами, из своей пристройки выбрался заспанный Ишмаэль.
— В чем дело, эфенди? Снова эти неверные? Они вам мешают? Мне их прогнать?
Одетого в шуку Маниоро слуга не узнал.
— Нет, Ишмаэль, не надо никого прогонять. Беги-ка побыстрее к лейтенанту Бобби да скажи, чтоб немедленно шел сюда. Случилось нечто чудесное. Господь услышал наши молитвы.
— Аллах велик! Милость его недоступна пониманию, — подтвердил Ишмаэль и неспешно, не теряя достоинства, потрусил к дому Бобби.
* * *— Прошу вызвать в качестве свидетеля сержанта Маниоро! — громко, твердым голосом объявил лейтенант Сэмпсон.
В офицерской столовой повисла гробовая тишина. Судьи оторвались от своих записей и, заметно оживившись, повернулись к двери, через которую, хромая и опираясь на неуклюжий самодельный костыль, в зал вошел Маниоро. Он был в своей лучшей, парадной форме, с аккуратно наложенной свежей повязкой на бедре и босиком. Кокарда на красной феске и пряжка ремня, любовно начищенные «Браско», сияли как звезды. За ним, безуспешно стараясь скрыть довольную ухмылку, промаршировал сержант Мфефе. Подойдя к возвышению, сия живописная парочка остановилась и лихо откозыряла с интересом наблюдавшим за ними судьями.
— Сержант Мфефе будет переводить для тех, кто не силен в кисуахили, — объяснил Бобби и, когда Маниоро привели к присяге, посмотрел на переводчика. — Пожалуйста, сержант, попросите свидетеля назвать свое имя и звание.
— Я — сержант Маниоро роты С 3-го батальона 1-го полка КАС, — гордо ответил Маниоро.
Майор Снелл помрачнел и, похоже, пал духом. Он лишь теперь, с опозданием, узнал Маниоро. Не раз и не два Леон был свидетелем тому, как майор, пропустив в баре три-четыре стаканчика виски, заявлял, что не различает «эти черномазые образины». Столь уничижительные, оскорбительные замечания были типичны только для Снелла — другие офицеры никогда не позволяли себе ничего подобного по отношению к состоящим под их командой людям.
«Что ж, Лягушонок, присмотрись теперь хорошенько к этой черной образине, — с радостным злорадством подумал Леон. — Забудешь ты ее не скоро».
— Ваша честь, — обратился Бобби к старшему судье, — позвольте свидетелю давать показания сидя. Стрела попала ему в правое бедро, и, как вы сами можете убедиться, рана еще не зажила.
Взгляды присутствующих устремились на свежую повязку, наложенную утром полковым хирургом. Кое-где через бинты уже просочилась кровь.
— Конечно, пусть садится, — сказал полковник. — Кто-нибудь, принесите стул.
Все подались вперед, с любопытством ожидая продолжения. Майор Снелл и Эдди Робертс о чем-то возбужденно шептались, причем Эдди то и дело качал головой.
— Сержант, этот человек — ваш командир? — спросил Бобби, указывая на сидящего рядом Леона.
Маниоро кивнул.
— Бвана лейтенант, он мой командир.
— Вы были с ним на марше к боме Ниомби?
— Был, бвана лейтенант.
— Сержант, вам вовсе не обязательно называть меня «бвана лейтенант», — сказал ему на кисуахили Бобби.
— Ндио, бвана лейтенант, — согласился Маниоро.
Бобби снова перешел на английский.
— Будучи на марше, встречали ли вы какие-то подозрительные следы?
— Да. Мы нашли следы отряда из двадцати шести воинов нанди. Следы вели от стены долины в направлении Гелаи-Лумбва.
— Двадцати шести? Уверены?
— Конечно, уверен, бвана лейтенант, — ответил Маниоро тоном человека, чье достоинство оскорблено дурацким вопросом.
— А как вы узнали, что это был именно военный отряд?
— С ними не было ни женщин, ни детей.
— Почему вы решили, что следы оставили нанди, а не масаи?
— Ступни у нанди меньше, чем у масаи, и ходят они по-другому.
— Как по-другому?
— У них короткие шаги — они же карлики. Настоящий воин ступает сначала на пятку, а потом отталкивается от земли пальцами. Нанди шлепают ногами, как брюхатые бабуины.
— Итак, вы уверены, что следы принадлежали военному отряду нанди?
— Сомневаться в этом мог бы только ребенок или полный глупец.
— И куда они направлялись?
— В сторону миссии Накуру.
— Как по-вашему, они собирались напасть на миссию?
— Не думаю, что нанди шли туда, чтобы попить пива со священниками, — с самым серьезным выражением ответил Маниоро.
Сержант Мфефе перевел сказанное, и полковник, коротко гоготнув, покачал головой. Остальные судьи заулыбались.
Эдди был чернее тучи.
— Вы сказали обо всем этом своему лейтенанту? Обсудили с ним, что делать дальше?
— Конечно.
— И он отдал приказ преследовать нанди?
Маниоро кивнул.
— Мы шли за ними два дня, но потом подобрались слишком близко, и они догадались, что им грозит.
— Как они могли догадаться?
— В буше спрятаться было негде, и даже у нанди есть глаза, — терпеливо объяснил Маниоро.
— Тогда ваш командир и приказал прекратить преследование и идти к Ниомби. Вы не знаете, почему он не решился вступить с ними в бой?
— Двадцать шесть нанди разбежались по двадцати шести направлениям. Мой лейтенант не дурак. Он знал, что мы можем поймать одного нанди, если будем долго бегать и если нам повезет. И еще он знал, что мы спугнули их и они уже не пойдут к Накуру. Мой бвана спас миссию от нападения и не хотел терять время, гоняясь за нанди.
— Но вы потеряли почти четыре дня?
— Ндио, бвана лейтенант.
— Итак, вы пришли в Ниомби. Что вы там увидели?
— Мы увидели, что на бома напал другой отряд нанди. Они убили Тервея, его жену и ребенка. Ребенка закололи копьем, а мужчину и женщину утопили, помочившись им в рот.
