Серебряная Рука - Говард Пайл
Один из слуг барона Конрада сопровождал своего хозяина во всех разбойничьих набегах. Это был малый небольшого роста, со впалой грудью, но с косой саженью в плечах и длинными мускулистыми руками, висевшими вдоль тела чуть ли не до колен. Его косматая шевелюра спускалась на лоб до самых глаз, так что между кустистыми черным бровями и спутанными прядями волос оставалась только узкая полоска. Один глаз у него был слеп, зато другой сверкал за двоих. Многие люди верили слухам, будто Одноглазый Ганс ходит запросто в гости к Хозяину гор пропустить кружечку пива, и тот дает ему силу десяти удальцов. Иначе как объяснить, что Ганс мог согнуть железный вертел, словно ветку орешника, а также поднять с пола и поставить на голову бочонок вина, точно это была корзина яиц. Ганс никогда не опровергал эти слухи, его устраивала слава силача и загадочного нелюдима. Как пес, послушный своему хозяину, и только ему одному, он жил в замке в угрюмом одиночестве, внушая почтение и страх другим обитателям.
Глава 2. КАК БАРОН НЕ ЗАХОТЕЛ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ЛЕГКОЙ ДОБЫЧИ
Барон Конрад и баронесса Матильда сидели рядом за утренней трапезой. Перед их возвышающимися сидениями простирался длинный, тяжелый деревянный стол, заваленный простыми яствами. К столу подавались черный хлеб, вареная капуста, бекон, яйца, филейная часть кабана, колбаса, а также фляги и кувшины, наполненные пивом и вином. Вдоль скамей сидели по ранжиру, заведенному в замке, его обитатели. Четверо или пятеро женщин в замызганной одежде прислуживали остальным, шумно насыщавшимся за столом. Они сновали с деревянными блюдами, проворно подносили новые кушанья, смеясь шуткам и время от времени присоединяясь к застольным разговорам. В открытом очаге полыхало пламя, вблизи которого вытянулись два похожих на волков лохматых пса. А снаружи дождь барабанил по крыше и стекал потоками с карнизов, в то время как порывы ветра то и дело врывались в открытые окна трапезной, заставляя огонь в очаге взвиваться и гудеть.
Темные стены залы были увешаны доспехами, кинжалами, копьями и ветвистыми оленьими рогами. Над головами высилась арка из тяжелых дубовых перекрытий, черных от времени и копоти, а пол под ногами был вымощен простым камнем.
Через плечо барона Конрада перегнулась тонкая светловолосая баронесса. Она была единственной душой на свете, с кем грозный хозяин замка был ласков и на кого смотрел с любовью. Даже грубый голос барона, когда он обращался к жене, менялся и звучал заботливо и нежно. Баронесса что-то тихо говорила мужу, в то время как он всматривался в ее бледное лицо с кроткими голубыми глазами.
— Неужели ты не можешь ради меня не делать этого?
— Нет, — проворчал он своим низким голосом, — я не могу обещать тебе никогда больше не нападать на городских толстосумов из долины. Ты подумала, на что мы будем жить, если я не буду пополнять наши кладовые их добром? Разве эти бараны существуют не для того, чтобы я их стриг?
— Нет, — отвечала баронесса. — Ты можешь жить так, как живут остальные, ведь не все люди промышляют разбоем. Имей в виду, рано или поздно ты накличешь на себя беду. А если тебя убьют, подумай, что будет со мной?
— Чушь! — отозвался барон. — Что за глупые страхи?
Он опустил свою грубую волосатую руку на голову баронессе и провел по ее золотым кудрям.
— Ради меня, Конрад, я умоляю тебя! — прошептала баронесса. Последовала пауза. Барон сидел, задумчиво глядя на жену. Еще немного и, возможно, он сдался бы. И тогда страшные беды, которые уже стояли на пороге его дома, счастливо миновали бы его. Но попробуй уйти от судьбы!
Как раз в эту минуту резкий звук прервал тишину. Динг-донг! — заговорил большой колокол на Сторожевой башне. Барон встрепенулся, ухватился за ручки кресла, точно собираясь встать, но потом снова откинулся назад. Остальные мужчины уже вскочили на ноги и стояли вокруг барона, ожидая его приказаний.
— Ради меня, Конрад, — снова взмолилась баронесса. Динг-донг! — продолжал звать колокол. Барон сидел, нахмурясь и глядя в пол. Баронесса двумя руками взяла его руку и слезы наполнили ее прекрасные глаза, когда она подняла их на мужа. — Ради меня, не поезжай!
Снаружи раздался шум конских копыт, прогремевших по каменной мостовой. Люди в замке с недоумением наблюдали странное поведение барона. В это время дверь распахнулась, и, расталкивая тех, кто оказался на его пути, Одноглазый Ганс направился прямо к своему господину. Наклонившись, он прошептал ему что-то на ухо.
— Ради меня, — твердила баронесса. Но было поздно. Чаша весов явно склонилась не в ее пользу. Барон резко встал на ноги, оттолкнув стул.
— Вперед! — скомандовал он громоподобным голосом, и радостные крики грянули ему в ответ. Широкими шагами барон устремился к дверям прочь из зала. Баронесса закрыла лицо руками и залилась слезами.
— Не горюй, моя птичка, — пробовала утешить свою хозяйку старая Урсела, нянюшка баронессы. — Твой муженек вернется, как он всегда к тебе возвращается.
Но бедняжка продолжала рыдать, потому что Барон не выполнил ее просьбу, несмотря на все ее мольбы. Спустя некоторое время Баронесса подошла к окну. Бледное юное лицо в обрамлении золотых кудрей высунулось из окошка, но Барон, если и заметил его через щели своего сияющего забрала, не подал виду.
— Вперед! — снова прозвучала его команда. Со скрежетом опустился подвесной мост, и всадники помчались, грохоча копытами и звеня доспехами, под укрытием серой стены проливного дождя.
Прошел день, наступил вечер. Служанки собрались в комнате баронессы у очага. Они весело судачили о своих делах, и только Баронесса со своей нянюшкой сидели молча. Хозяйка напряженно вслушивалась, а старая Урсела смотрела на нее, подперев ладонью морщинистую щеку. На землю уже спустилась ночь, когда до обитателей замка явственно донеслись звуки горного рога. Баронесса вздрогнула, и кровь начала медленно возвращаться
