Роберт Говард - Клинки для Франции
Де Валенс не сомневался: если всплывет наружу то, что он и его головорезы убили Жискара де Клиссона, знаменитого боевого генерала, их повесит герцог д'Аланкон – хотя бы для того, чтобы успокоить друзей де Клиссона. Тело генерала они бросили в реку, и после этого де Валенс начал охотиться за мной, имея на то личные мотивы – точно так же по личным мотивам охотился за Этьеном герцог д'Аланкон.
Нам с Этьеном удалось бежать; мы петляли и прятались, как дикие звери от гончих собак, стремясь добраться до Италии, но наши преследователи, прочесывая всю страну, загнали нас в этот глухой край. Сейчас я мчалась на встречу с Этьеном. Он уже добрался до берега и там пытался найти одного пирата по имени Роджер Хауксли. Этот англичанин совершал набеги на побережье.
Ищейки следовали за нами по пятам; спрятаться от них было уже негде, поэтому мы надеялись на помощь пирата. Я должна была встретиться со своим другом в полночь, в одном условленном месте у дороги, ведущей к берегу.
Сумерки сгущались, а я продолжала скакать. В душе моей не осталось ни малейшего сожаления о том, что променяла свою жизнь, полную нудной однообразной работы в деревне Ля Фер, на жизнь, полную опасностей и приключений. Непостижимый рок уготовил мне эту жизнь, и я оказалась приспособленной к ней, как любой мужчина, – пить, ругаться, играть в азартные игры и драться. С пистолетом, кинжалом или мечом в руках я вновь и вновь доказывала свою доблесть и отвагу и не боялась ни одного мужчины на свете. Лучше короткая, дикая, но яркая жизнь, чем тоскливая работа по дому в качестве служанки у мужчины, которого я ненавидела.
Наконец я подъехала к маленькой таверне у лесной дороги. Я осторожно заглянула внутрь, но в просторной комнате не увидела никого, кроме мальчика – разносчика вина – и молодой служанки. Я оставила коня на попечение слуги из конюшни и решительно шагнула в таверну.
Мальчишка-разносчик изумленно взглянул на меня, но притащил большой кувшин вина, а девушка уставилась на меня так, что глаза ее готовы были вылезти из орбит. Но я давно привыкла к таким взглядам и спокойно велела ей принести еды, а затем уселась на скамью, не снимая шлема, – он напоминал мне, что нужно быть постоянно начеку и в полном вооружении.
Я принялась за еду и вскоре услышала, как в задней части таверны дверь открылась, а затем тихонько закрылась; до моих ушей донесся приглушенный гул голосов. Я еще не знала, что бы это могло значить, но постаралась побыстрее закончить трапезу, притворяясь, что не обращаю никакого внимания на хозяина таверны – молчаливого смуглолицего человека в кожаном переднике, который вышел откуда-то из внутренней комнаты и пристально посмотрел на меня, а затем повернулся и вновь исчез в недрах своего заведения.
Вскоре после его ухода в таверну через боковую дверь вошел другой человек – маленький, плотного телосложения, с резкими чертами темного лица, закутанный в черный шелковый плащ. Я чувствовала на себе его взгляд, но даже не поглядела в его сторону, а лишь украдкой вытянула немного меч из ножен. Он быстро подошел ко мне и прошипел:
– Ля Балафр!
Поскольку он явно обращался ко мне, я обернулась, продолжая сжимать рукоять меча, и он отпрянул, дыша со свистом сквозь зубы. Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга, а затем он воскликнул:
– Святой Дени! Женщина! Ля Балафр – это женщина! Они не сказали мне... Я не знал...
– И что? – грозно вопросила я, все еще не понимая причин его замешательства.
– Да нет, неважно, – пробормотал он наконец. – Вы не первая женщина, которая носит бриджи и меч. Неважно, какой палец нажимает на курок, главное, чтобы пуля достигла цели. Ваш хозяин велел мне найти этот плащ – именно благодаря золотому шитью я и узнал вас. А теперь идемте, а то уже поздно. Вас ждут в потайной комнате.
Теперь я поняла, что этот человек принял меня за того наемника, которого я убила; несомненно, чернобородый головорез ехал к месту назначенной встречи. Я не знала, что и сказать. Если бы я стала отрицать, что я – Ля Балафр, то вряд ли его друзья позволили бы мне уйти с миром, не выяснив, каким образом ко мне попал этот плащ. Я не видела никакого другого выхода, кроме как сбить с ног темнолицего человечка и броситься наутек. Но после следующих его слов все резко изменилось.
– Наденьте свою маску и плотно закутайтесь в плащ, – сказал он. – Никто не знает вас, кроме меня, а я знаю вас только потому, что мне описали ваш плащ. С вашей стороны было непростительно глупо сидеть здесь, в таверне, открыто, когда любой мог вас увидеть. Наша задача такова: мы должны скрывать наши личности, не только сегодня вечером, а всегда. Меня зовут Жан, и больше я ничего не скажу вам о себе. Остальных вы не будете знать, так же как и они вас.
После этих слов мною овладело неудержимое желание последовать за ним – результат свойственного мне безрассудства и чисто женского любопытства. Не говоря ни слова, я поднялась, надела маску, позаимствованную у настоящего Ля Балафра, закуталась в плащ так, что никто не смог бы определить, что я женщина, и двинулась вслед за человеком, назвавшимся Жаном.
Он провел меня через дверь в конце комнаты, которую затем тщательно запер на засов, и, вытащив черную маску, похожую на мою, надел ее. Затем, взяв со стола свечу, Жан повел меня по узкому коридору, выложенному деревянными панелями. Наконец он остановился и, задув свечу, осторожно постучал в стену. С той стороны раздался шорох; деревянная панель отодвинулась, и я увидела полоску тусклого света, упавшую в коридор. Жестом приказав мне следовать за ним, Жан проскользнул в образовавшееся отверстие, а за ним вошла я, закрыв за собой панель.
Я оказалась в маленькой комнате без окон и дверей, хотя, очевидно, там должны были быть какие-нибудь вентиляционные окошки. Накрытый капюшоном потайной фонарь тускло освещал комнату, и в его призрачном свете я увидела девять фигур, сидевших вдоль стен на скамьях. Все они закутались в темные плащи, надвинули по самые брови шляпы с перьями или черные шлемы, а лица закрыли такими же, как и у меня, черными масками. Через прорези в масках были видны только их горящие глаза. Никто из них не двигался и не разговаривал. Всем видом своим они напоминали приговоренных к смертной казни.
Жан молча указал мне мое место на скамье, а затем бесшумно пересек комнату и отодвинул другую панель. Тотчас появилась еще одна фигура, в маске и плаще, как и остальные, но все же кое чем на них не похожая. Этот человек вошел решительным шагом – он явно привык командовать, и, даже не видя его лица, я почувствовала в его облике что-то знакомое.
Он прошел в центр комнаты, и Жан сделал движение в сторону остальных, как бы говоря, что все в сборе и готовы начать. Вновь прибывший кивнул и обвел нас взглядом.
