Серж Брюссоло - Замок отравителей
И тут не могли помочь ни вера, ни молитва, ни всеобщее благословение.
В какой-то момент сквозь оглушавший его гнев Жеан услышал слабый зов Брюнуа.
Старый хозяин сидел на склоне холма, его борода покраснела, пальцы рук ослабли и не могли больше сжимать эфес меча; сокрушенный от полученных ударов, Брюнуа умирал.
— Ты… — простонал он, — подойди… Ты из моих, но я не знаю твоего имени… Кто ты?
— Меня зовут Жеан, — ответил тот. — Дровосек, сын свинопаса Пьера и его жены Пернелии. Они умерли во время чумы.
— Ты бился отважнее, чем мои солдаты, — выдохнул Брюнуа. — Десяток таких людей, как ты, и еще неизвестно, что было бы.
Жеан промолчал. Ему было стыдно предстать забрызганным с ног до головы кровью перед своим сеньором. Красным от крови был и топор. Хотелось ответить, что не отвага тому причиной, а ярость и гнев. Вспомнить о своем стыде, когда союзники Брюнуа покинули того в разгар битвы после того, как нагло попытались увеличить цену за свою поддержку.
— У меня нет больше золота! — крикнул им тогда старик.
— В таком случае мы уходим, — заявили рыцари. — Ты недостаточно богат, чтобы мы участвовали в этой войне. Чума побери всех нищих, затевающих такую войну! Позови нас, когда накопишь деньжат.
— Подонки! Сброд, сволочи! — Жеан видел, как они без малейших угрызений совести разворачивали коней. — Наемники, установившие цену каждого удара меча, торговцы смертью, бесчестные торгаши, продающие свое умение со скупостью лавочников!
— Жеан… — невнятно проговорил Брюнуа. — У тебя еще хорошие глаза. Взгляни-ка, лежат ли наши убитые лицом к небу. Если они валяются на животах, значит, их поразили в спину во время бегства. Скажи мне.
— Все они смотрят в небо, мой господин, — солгал Жеан.
Отец Доминик встал на колени перед старым бароном, чтобы причастить его. Жеан недолюбливал монахов, но этот капеллан был честным. Потрясая распятием, он лез в самую гущу свалки, распевая благодарственные гимны и не пытаясь увернуться от ударов.
Наступил решающий момент, исход битвы был предрешен; рыцари собирались для последней атаки.
— Жеан, — пробормотал старик Брюнуа. — Я делаю тебя рыцарем. Хоть ты и неблагородного происхождения, но я имею на то право… Любой рыцарь может посвятить в рыцари человека безо всякого объяснения. Отец Доминик, запишите мою волю на пергаменте.
— Да, да, конечно, — подтвердил священник, вытирая кровавую пену в уголках рта барона.
— Через час у меня больше не будет земли, — проговорил Брюнуа. — А следовательно, я не смогу пожаловать тебя личным владением, но это не значит, что я отпущу тебя ни с чем… Вот мой меч… А вот твое достояние…
С огромным усилием он вырвал кусочек дерна с приставшими к нему крошками земли и вложил в руку дровосека.
— Твоя земля… — вздохнул Брюнуа. — Земля Монпериля. Носи всегда с собой, тогда никто не сможет ее украсть, как украли у меня. Уходи… Не жди. Ступай. Теперь ты не виллан. Ты — Жеан, рыцарь де Монпериль.
Капеллан сделал знак дровосеку удалиться.
Через некоторое время пехотинцы противника уже обшаривали поле битвы, ударами ножей добивая раненых. Только рыцари, которых они знали в лицо, могли рассчитывать на жизнь. Позже их унесут и будут выхаживать, надеясь на этом заработать. Все остальные были прикончены и ограблены до нитки. Забрали все, что годилось на продажу: кожаные жилеты и штаны, пояса и перевязи, пики, копья и стрелы с железными наконечниками. Ничего не поделаешь — таков закон войны.
За мародерами-добивальщиками следовал монах, совершая последнюю молитву и одновременно следя, чтобы у мертвецов оставался хоть клочок материи для прикрытия срамных мест; да и сами грабители обязаны были соблюдать это правило. Они редко нарушали его — не скоты же они, не так ли?
Так и ушел Жеан, не увидев, как остекленели глаза Брюнуа.
Он бежал, пригнувшись, виляя, держа в одной руке топор, в другой — меч; поглядеть со стороны — обирала трупов, торгующий железом…
Бежал он долго, до самой ночи, пока лес не окружил его со всех сторон.
Тут-то Жеан и рухнул наземь; грудь словно набили металлическими опилками, рот был полон земли — хоть деревце в нем сажай.
Дыхание восстановилось не скоро. Для защиты от волков Жеан влез на дерево. Воткнув топор в ствол, он устроился в развилке и осмотрел меч. Его никогда не призывали на военную службу, и этот длинный, длиннее его руки, нож произвел на Жеана странное впечатление. Он знал, что головка эфеса отвинчивается и в ней хранят реликвии. Подобная процедура освящения мечей производилась всеми рыцарями. Некоторые вкладывали в полость частички Святого Креста, шип с тернового венца Христа, щепочку от стола Тайной Вечери или еще что-нибудь. По общему убеждению эти предметы придавали мечу волшебную силу.
Жеан сомневался в действенности подобных талисманов, но ни за что на свете не осмелился бы отвинтить стальную головку эфеса меча старого Брюнуа. Да и что там могло быть? Зуб какого-нибудь святого? Крошечка священной косточки?
Ни одно из этих чудес не защитило барона от смерти.
Дня через три Жеан повстречал капеллана, передавшего ему пергаментный свиток.
— Держи, — сказал представитель Бога, — это акт о возведении тебя в рыцарское звание. Составлен он мною, поскольку я единственный свидетель. А больше-то из уважения к покойному господину. Не знаю уж, имеет ли он какую-нибудь ценность.
— Вы хотите сказать, что я ненастоящий рыцарь? — удивился Жеан.
Монах поморщился, стараясь скрыть замешательство.
— Почему же… — пробормотал он. — Ты являешься рыцарем… по крайней мере можешь считать себя им.
Барон знал, что делал. Он не превысил своей власти, но не очень-то обольщайся. В сущности, ты никогда не сможешь кичиться этим титулом. Настоящий рыцарь должен быть знатоком военного искусства, иметь боевого коня для участия в битвах, вьючное животное для перевозки груза, кольчуги, шлема, пики и позолоченных шпор. Все снаряжение стоит целое состояние. Где ты возьмешь сокровище, которое даст тебе возможность приобрести все необходимое? Ты беден и не обладаешь манерами паладина. Выкинь все это из головы, мой мальчик. Занимайся чем всегда, нет ничего постыдного в ремесле лесоруба.
Жеан не смутился. У него был меч, в кармане холщовой блузы лежал кусочек земли Монпериля, и все рассуждения монаха ничего не изменят. Он взял свиток, развернул, пробежал глазами по буквам-значкам, хотя и не умел читать.
— Боюсь я за тебя, — заметил капеллан. — Чувствую, что ты готов совершить какую-нибудь глупость. Давай помолимся. Близкая смерть помутила разум барона, и не исключено, что он сыграл с тобой злую шутку. Надо подумать и об этом. Семьи у тебя нет. Пойдем со мною. Я направляюсь в монастырь СенЛоран д'Утремон. Там ты найдешь себе работу. Хорошие дровосеки всегда нужны.
